Солнечная ночь

— Так пойдемте, я вас провожу.

— Да вот... сумка.

— О, сумку понесу я!

— Нет-нет, что вы!

— А что тут такого? Дайте сумку!

— Неудобно, ей-богу...

— Давайте!

Сумка оказалась у меня в руке. Мы не спеша тронулись в путь.

...Миновав низкие железные ворота, мы очутились в крохотном дворике. Посередине двора хрипел и захлебывался перевязанный проволокой водопроводный кран. На веревке сушилось белье. Женщина подошла к занавешенной белой марлей, обитой металлической сеткой двери, отперла ее, вошла в комнату и зажгла свет.

— Входи! — позвала она меня.

Я вошел в крохотную прихожую, неловко потоптался, потом положил сумку на пол, рядом с керосинкой.

— Входи, входи, садись! — повторила женщина, поправляя розовую подушку на кушетке.

Я вошел в комнату, сел и огляделся.

Вся обстановка небольшой, метров в пятнадцать, комнаты состояла, кроме кушетки, на которой я сидел, из одной кровати, круглого стола, четырех стульев, шифоньера и нескольких книжных полок.

Женщина подошла к шифоньеру, сняла розовый халат и на моих глазах стала переодеваться. Мелькнула ее налитая белая грудь, круглые плечи, сильные, стройные ноги. Сердце у меня учащенно забилось. Я отвернулся.

Женщина подошла к столу.

— Поужинаем? — просто спросила она.

Я положил на стол хлеб, который до сих пор держал в руках, и кивнул. Женщина вышла в прихожую и скоро вернулась с тарелкой сыра, банкой консервов и бутылкой водки в руках. Потом принесла две рюмки.

— Ну, присаживайся!

Она разлила водку.

— Выпьем за наше здоровье. Спасибо тебе — помог... Меня звать Лидой. А тебя?

— Темур... За наше знакомство!

Мы чокнулись и выпили.

— Это мой муж, — показала она на висевший на степе портрет молодого красивого парня. — Погиб на фронте...

— Я думал — сын, — проговорил я.

— Муж... Тебе сколько лет?

— Двадцать два.

— Ему было двадцать три, — сказала Лида и снова разлила водку.

— Мне пора, — сказал я, вставая.

— Погоди. Выпьем по одной.

— Давай. За нас!

— За нас!

Мы выпили. Потом — еще и еще.

— Лида, можно я сяду рядом с тобой? — спросил я, и вдруг показалось, что комнату заволокло голубым туманом.

— Можно.

Я пересел к ней и, замирая от волнения, положил руку ей на колени. Лида не отстранилась, ничего не сказала — она сидела с закрытыми глазами и загадочно улыбалась/ Тогда я обнял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал — сперва под ухом, потом в шею. Непередаваемый, изумительный аромат ее тела — аромат земли, солнца, крови, моря, хлеба и еще чего-то, чему я не могу подыскать названия, — одурманил меня, наполнил чувством огромного человеческого счастья, того счастья, без которого жизнь не имела бы смысла.

— Лида, — прошептал я, — дорогая, хорошая моя Лида, разреши мне остаться с тобой...

Она не ответила.

— Останусь, Лида, милая, любимая моя...

Лида взглянула на меня широко раскрытыми глазами и порывисто встала.

— Оставайся!

И опять в глазах у меня поплыли пестрые круги, все вокруг закружилось. Я зажмурился. Когда я открыл глаза, в комнате было темно, Лида лежала в постели и смотрела на меня.

— Иди ко мне! — позвала она.

Я не сдвинулся с места.

— Иди ко мне! — повторила Лида.

Голос ее донесся издалека, словно эхо. Я пошел на этот далекий голос, звавший меня куда-то в сказочное царство грез, и вдруг погрузился, растворился в сказке...

Это был огромный дремучий лес. Залитые солнцем верхушки деревьев-исполинов — сосен, елей, берез, дубов, буков — тянулись к небу. Я стоял в лесу босой, и нежная, пахучая хвоя щекотала мне ступни. Простерев руки к солнцу, я разговаривал с богом:

— Э-ге-ге-ге-е!.. Боже высокий!..

Я вдыхал синеву неба, купался в золотых лучах солнца, врастал корнями в землю, я был высок, могуч и счастлив, как этот девственный лес.

— Э-ге-ге!.. Боже высокий, благодарю тебя!..

Потом лучи солнца вдруг превратились в пламя, и запылали объятые огнем деревья. Огонь поглощал, пожирал лес, небо, солнце, воздух... Воздух! Кругом не стало воздуха!.. Боже мой, я задыхался без воздуха, легкие мои разрывались... Я горел, горел, как деревья передо мной, как хвоя под моими ногами.

— Боже, спаси меня! Помоги мне, боже!..

Потом я вырывал с корнями огромные деревья, ломал их, словно прутья, сокрушал все вокруг себя, звал на помощь бога, но не было мне спасенья, и я, рыдая, повалился на землю.

И тогда бог внял моей просьбе. И хлынул дождь — теплый, ласковый дождь. Погасли зловещие языки пламени, земля покрылась белой, пенистой, сладкой пеленой. Я жался к влажной земле, мы плакали втроем — я, небо и земля... И земля, словно живая, нашептывала мне:

— Темур, радость моя, Темур, солнышко, жизнь моя...

Потом все вокруг исчезло в сиреневом тумане.