Солнечная лотерея

Все больше звезд пролетало мимо него, устремляясь в небытие. Пространство, некогда бывшее Вселенной, шипело и раскачивалось, быстро сжимаясь вокруг него, как проколотый шарик. Последние мгновения ее жизни закончились слишком быстро, чтобы их можно было проследить: она съежилась и исчезла. Не было больше дрейфующих солнц и светящихся туманностей – все исчезло. Теперь он сам был Вселенной и висел на правой ноге. Что окружало его сейчас? Он повернулся и попытался взглянуть вверх. Темнота. И какая–то фигура, держащая его за ногу.

Ормузд.

Он настолько перепугался, что не мог даже закричать. Вниз было слишком далеко, и, кроме того, времени не существовало, поэтому он будет падать целую вечность, если Ормузд выпустит его. В ту же секунду он понял, что не смог бы упасть – падать было просто некуда.

Хватка ослабла, и он замахал руками, пытаясь уцепиться за что–нибудь. Он вытягивал руки, шарил ими на ощупь и молил о пощаде. Все напрасно: он даже не видел, кого просит. Он лишь чувствовал присутствие какого–то существа. Это был Ормузд, и он находился внутри него. И молился, чтобы не оказаться вышвырнутым наружу. Но Ормузд его не выплюнул.

Время стояло, но все это продолжалось уже довольно долго. Страх его начал утихать, теперь он вспомнил, что был Тэдом Бартоном. А где он? Висит на правой ноге вне Вселенной. Кто его держит? Ормузд, бог, которого он освободил.

Бартон вдруг почувствовал гнев. Это он освободил Ормузда, но каким–то образом оказался в его власти. Когда бог рос, он захватил и Бартона.

Бог был лишен эмоций, Бартон не чувствовал никакого его сочувствия, разум Ормузда был совершенно прозрачен. Лишь одна мысль заполняла его сейчас и рвалась наружу.

– Ормузд! – Мысль Бартона устремилась в пустоту и отразилась эхом, заставив его задрожать. – Ормузд! – Мысль усилилась, обрела плоть и вес. – Ормузд, верни меня обратно!

Никакой реакции.

– Ормузд! – крикнул он. – Ты помнишь Миллгейт?

Тишина.

Внезапно окружающее его божественное присутствие начало редеть, и он почувствовал, что падает, падает, падает. Вновь светящиеся точки закружились вокруг, тело его слилось теперь в одно целое и падало сквозь горячий дождь.

А потом он ударился обо что–то.

Сила удара была огромна, он даже взвыл от боли. Вокруг формировались какие–то силуэты. Бартон чувствовал тепло, ослепительный белый огонь, небо, деревья и дорогу под собой.

Раскинув руки, он лежал на спине, орда крыс и големов Аримана устремлялась к нему, он слышал их яростный писк. Он чувствовал Землю, ее вид, ее звуки и запахи. Бартон вспомнил эту сцену – все выглядело так же, как в ту минуту, когда его поглотил Ормузд.

Время остановилось. Пустая оболочка доктора Мида все еще колыхалась перед ним, высохшая и брошенная. Затем она вдруг лопнула, упала и обратилась в прах, сгорев, как и все вокруг, когда из нее вырвался поток чистой энергии.

– Слава богу, – хрипло прошептал Бартон.

Он пошатнулся и рухнул на землю. Жадные щупальца Аримана ползли к нему по склону, они были уже в нескольких метрах, касаясь обугленных останков крыс, големов и змей, вмиг уничтоженных Ормуздом. Они уже собирались накинуться на него, но им не хватило времени.

Бартон выбрался на безопасное место, присел на корточки и затаил дыхание, видя на фоне неба готового к схватке Ормузда. Ариман, заметив опасность, тряхнул своими щупальцами, как резиновыми ремнями, и они в долю секунды съежились.

Увидев это, Бартон понял, что близится последняя битва.

Когда взошло солнце, фигуры обоих богов были видны по–прежнему и быстро росли. В одно мгновение словно миллиарды взрывающихся солнц оказались в пределах Земли, последовала короткая пауза, затем столкновение. Вся Вселенная содрогнулась, когда они сошлись, подобно борцам: ослепительный свет – это Ормузд, ледяная пустота – Ариман, космический разрушитель, пытающийся поглотить своего брата.

Борьба предстояла долгая; как сказал доктор Мид, она может длиться миллиарды лет.

Целыми роями подлетали пчелы, но это уже не имело значения. Вся Земля была полем битвы, и оно постоянно расширялось, поглощая каждую мельчайшую частицу Вселенной, а может, и не только ее. Крысы испуганно удирали, атакуемые пчелами. Големы тоже бежали, защищаясь своими шпагами, но на каждую их иглу приходилось по пятьдесят разъяренных пчел, и они проигрывали.

Самое интересное, что некоторые големы превращались в кучки бесформенной глины.

Хуже всего было со змеями. Тут и там уцелевшие странники давили их. Бартон с удовольствием отметил голубоглазую блондинку, придавившую змею каблуком. Мир возвращался к норме.

– Мистер Бартон! – раздался тоненький голосок возле его ноги. – Я вижу, вам удалось. Я здесь, за камнем, не хочу выходить, пока опасность не минет.

– Здесь безопасно, – ответил Бартон и опустился на корточки. – Прыгай.

Голем–Мэри быстро вышла из укрытия, и Бартон заметил перемены в ее облике, хотя прошло совсем мало времени. Он поднял Мэри вверх, чтобы лучше видеть, и утреннее солнце осветило ее влажное нагое тельце.

– Трудно поверить, что тебе всего тринадцать лет, – медленно произнес он.