Солипсо

— Но постойте, постойте… — сказал он продавщице, у которой много лет молча покупал свой ежедневный набор: булку нарезного и ржаной. — Ведь вы что же хотите сказать?! Это на что похоже-то, дорогой вы мой Литлвуд!?

Продавщица обиделась и грубым окриком вернула Григория на землю. Он наконец расслышал недовольное жужжание очереди за спиной. Смутился и ринулся вон из булочной, позабыв про хлеб.

Ворвавшись в квартиру, он обеспокоил маму, не став обедать. Её возражения были отвергнуты, не успев прозвучать:

— Потом, потом, мама, мамочка, мамуля! Только не сейчас. Сейчас мы будем с тобой умывать Литлвуда! При всём к нему уважении! — проорал он, скрываясь за дверью своей комнаты.

Впрочем, через секунду он выглянул вновь и дрожащим голосом сказал:

— Понимаешь, мама… Я, кажется, нащупал... — Глупо и счастливо хихикнул и теперь уже окончательно скрылся в своей комнате.

Его не было что-то около четырёх часов. Вышел на кухню он бледный и очень спокойный. В ответ на встревоженный мамин взгляд, покачал головой: «Нет...»

Насыпал в чашку две чайные ложки растворимого кофе, положил кусочек рафинада и дольку лимона. Залил кипятком. Взболтал ложечкой. Поднёс чашку ко рту и потерял сознание.

И вот, вновь обретя это самое сознание, Григорий ничего не знал о нынешнем себе. Где он? Как долго обходился без разума? Болит ли у него что-нибудь? И есть ли у него что-нибудь, способное болеть? Он не ощущал ничего, кроме одного: понимания устройства Вселенной. Целиком и полностью. Без какого-либо остатка.

* * *

Доктора — люди практичные. Когда в пустующую койку уляжется очередной овощ, они не станут предаваться мечтам, будто вскоре его вылечат. Доктора опутают овощ разными трубками-электродами, нажмут несколько кнопок и начнут следить за графиками на мониторах и лентах. Они вообще не станут лечить овоща. Они только постараются подправить графики. Температуры, сердцебиения, артериального давления. Да любые графики, которые способен нарисовать овощ через подключенные к нему электроды.

Поначалу графики получатся не очень правильные, но если овощ удобрить нужными препаратами, то один из графиков вполне может стать более гармоничным. Где один, там и второй, третий… Глядишь, количество перейдёт в качество и овощ придёт в себя.

Некоторых усилий потребуют от докторов родственники овоща и прочие посетители, если вдруг случатся. Доктора давно договорились, что родственников и посетителей нужно заставлять разговаривать с овощами. Держать овощ за руку и рассказывать, как прекрасно он сегодня выглядит. Докладывать, как вообще дома дела, пока он тут графики рисует.

Знают ли овощи что-нибудь об этой терапии? Есть большие сомнения на этот счёт. Впрочем, вреда от такого общения им не достанется никакого, это точно. Зато родственники — при деле и не будут мешаться под ногами.

* * *

Ощущение было, будто никакой паузы в работе мозга не происходило. Вот он размышляет над Гипотезой. Вот мозг вошёл в небольшой ступор, забастовал, запросил передышки. Вот Григорий на кухне смешивает кофе. А вот он уже знает доказательство Гипотезы.

Точнее, три варианта доказательства. И из третьего варианта, между прочим, становится понятна природа тёмной материи. Да и тёмной энергии — тоже.

И вот что забавно. Все эти объяснения и доказательства — они до смешного просты. Тривиальны даже. Но вздумай Григорий их кому-либо сообщить, собеседник ничего бы не понял. Объяснить этот парадокс Григорий умел. Но тоже — исключительно себе, никому другому из ныне живущих это объяснение не было по силам.

Впрочем, эти мелочи его отнюдь не волновали. Он упивался счастьем полного познания мира. Разматывая клубок, от Гипотезы к тёмной материи, от неё — к энергии, а далее — к теории единого поля, Григорий не просто понимал теоретические основы Вселенной. Она, родимая, у него в мозгу буквально разворачивалась. Так что он мог спокойно её лицезреть. И в общем, и в деталях.

Так, например, он убедился в существовании жизни на Европе. На той самой, что вокруг Юпитера носится. Теория о разогреве Европы в результате вращения по некруговой орбите подтвердилась целиком и полностью. Григорий быстро разузнал, какую именно форму приняла здесь жизнь. Подобия глубоководных лишайников его не слишком заинтересовали, и он решил уточнить состояние дел в поясе астероидов.

* * *

Доктор войдёт в палату стремительно и как будто даже озабоченно. И только убедившись, что посетителей нет, примет свой обычный скучающий вид и перестанет торопиться.

Он осмотрит все приборы и графики, что успел нарисовать овощ, пока доктор отлучался. Заметит число «127.64» на какой-то распечатке и несколько раз стукнет по нему с досадой коротким толстым пальцем. Наконец, взглянет на овоща.

— Вот так, значит, да?.. — произнесёт с укоризной, не нуждаясь в ответе.

Ни черта он не слышит, уверен доктор. Лежит себе безмолвно и недвижимо. Вокруг стараются с десяток приборов: булькают, пищат, поскрипывают. Живут, в отличие от овоща. Выключи их — и с ним ничего не произойдёт. Разве что цвет лица немного изменится.