Солярис. Эдем. Непобедимый

Я выпил сок. Он показался мне немного солёным, но я не обратил на это особого внимания.

— Если ты не хочешь говорить о Земле, то о чём? — спросил я, когда она погасила свет.

— Если бы меня не было, ты бы женился?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Почему?

— Не знаю. Я был один десять лет и не женился. Не будем об этом говорить, дорогая…

У меня шумело в голове, будто я выпил по крайней мере бутылку вина.

— Нет, будем, обязательно будем. А если бы я тебя попросила?

— Чтобы я женился? Чушь, Хари. Мне не нужен никто, кроме тебя.

Она наклонилась надо мной. Я чувствовал её дыхание на губах, потом она обняла меня так сильно, что охватившая меня неодолимая сонливость на мгновение отступила.

— Скажи это по-другому.

— Я люблю тебя.

Хари уткнулась лицом в мою грудь, и я почувствовал, что она плачет.

— Хари, что с тобой?

— Ничего. Ничего. Ничего, — повторяла она всё тише. Я пытался открыть глаза, но они снова закрывались. Не помню, как я заснул.

Меня разбудил красный свет. Голова была свинцовая, а шея неподвижная, словно все позвонки срослись. Я не мог пошевелить шершавым, омерзительным языком. «Может быть, я чем-нибудь отравился», — подумал я, с усилием поднимая голову. Протянул руку в сторону Хари, нащупал холодную простыню и резко сел.

Кровать была пуста, в комнате — никого. Красными дисками повторялись в стёклах отражения солнца. Я прыгнул на пол. Должно быть, я выглядел комично, меня шатало как пьяного. Хватаясь за мебель, добрался до шкафа — в ванной никого не было. В коридоре и лаборатории — тоже.

— Хари! — заорал я, стоя посреди коридора и беспорядочно размахивая руками. — Хари… — прохрипел я ещё раз, уже поняв.

Не помню точно, что было дальше. Наверное, я бегал полуголый по всей станции. Припоминаю, что бросился даже в холодильник, а потом на самый последний склад и молотил кулаками в запертую дверь. Может быть, я был там даже несколько раз. Лестницы грохотали, я падал, вскакивал, снова куда-то мчался, пока не очутился у прозрачного щита, за которым был выход наружу: двойная бронированная дверь. Я колотил в него изо всех сил и кричал, требовал, чтобы это оказалось сном. Кто-то уже некоторое время находился рядом со мной, удерживал меня, куда-то тянул. Потом я оказался в маленькой лаборатории, в рубашке, мокрой от ледяной воды, со слипшимися волосами, ноздри и язык мне обжигал спирт, я полулежал, задыхаясь, на чём-то холодном, металлическом, а Снаут в перепачканных штанах возился у шкафчика с лекарствами, что-то доставал, инструменты и стекло ужасно гремели.

Вдруг я увидел его перед собой. Он смотрел мне в глаза, внимательный, сгорбившийся.

— Где она?

— Её нет.

— Но… но Хари…

— Нет больше Хари, — сказал он медленно, выразительно, приблизив ко мне лицо, как будто нанёс мне удар и теперь изучал результат.

— Она вернётся… — прошептал я, закрывая глаза. В первый раз я этого на самом деле не боялся. Не боялся её призрачного возвращения. Я не понимал, как мог его когда-то бояться.

— Выпей это.

Он подал мне стакан с тёплой жидкостью. Я посмотрел на стакан и внезапно выплеснул всё содержимое ему в лицо. Он отступил, протирая глаза, а когда открыл их, я уже стоял над ним. Он был такой маленький…

— Это ты?

— О чём ты говоришь?

— Не ври, знаешь о чём. Это ты говорил с ней тогда, ночью. И приказал ей дать мне снотворное… Что ты с ней сделал?! Говори!!!

Он что-то искал у себя на груди, потом достал измятый конверт. Я схватил его. Конверт был заклеен. Снаружи никакой надписи. Я рванул бумагу, изнутри выпал сложенный вчетверо листок. Крупные, немного детские буквы, неровные строчки. Я узнал почерк.

«Любимый, я сама попросила его об этом. Он добрый. Ужасно, что пришлось тебя обмануть, но иначе было нельзя. Слушайся его и не делай себе ничего плохого — это для меня. Ты был очень хороший».

Внизу было одно зачёркнутое слово, мне удалось его прочитать: «Хари». Она его написала, потом зачеркнула. Была ещё одна буква, не то X, не то К, тоже зачёркнутая. Я уже слишком успокоился, чтобы устраивать истерику, но не мог издать ни одного звука, даже застонать.

— Как? — прошептал я. — Как?

— Потом, Кельвин. Успокойся.

— Я спокоен. Говори. Как?

— Аннигиляция.

— Как же это? Ведь аппарат?! — Меня словно подбросило.

— Аппарат Роше не годился. Сарториус собрал другой, специальный дестабилизатор. Маленький. Он действует только в радиусе нескольких метров.

— Что с ней?..

— Исчезла. Блеск и порыв ветра. Слабый порыв. Ничего больше.

— В небольшом радиусе, говоришь?

— Да. На большой не хватило материалов.

На меня начали падать стены. Я закрыл глаза.

— Боже… она… вернётся, вернётся ведь…

— Нет.

— Как это нет?

— Нет, Кельвин. Помнишь ту возносившуюся вверх пену? Начиная с этого времени, уже не возвращаются.

— Не возвращаются?

— Нет.

— Ты убил её, — сказал я тихо.

— Да. А ты бы не сделал этого? На моём месте? Отвечай!

Я вскочил и начал ходить всё быстрее. От стены в угол и обратно. Девять шагов. Поворот. Девять шагов. Поворот.

Потом остановился перед ним: