Солярис. Эдем. Непобедимый

Возвращался к себе он не на лифте, а по металлической винтовой лесенке, которой обычно никто не пользовался. Перед ним возникали пролёты всё более высоких ярусов. Он видел, как в ремонтном отделении поблёскивали сварочные аппараты — люди из группы Деврие хлопотали вокруг чёрных, величественно неподвижных арктанов. Вдалеке показались круглые иллюминаторы госпиталя с их тусклым фиолетовым свечением. Какой-то врач в белом халате бесшумно прошёл по коридору автомат-санитар нёс за ним набор сверкающих инструментов. Роган проходил мимо пустых и тёмных помещений клуба, библиотеки, кают-компании; наконец добрался до своего яруса, прошёл мимо кабины астрогатора, внезапно приостановился, словно и тут хотел что-то подслушать, но сквозь гладкую пластину двери не проникал ни малейший звук, ни лучик света, а иллюминаторы вверху были плотно задраены, болты с медными головками довёрнуты до предела. Только в своей кабине Роган снова почувствовал усталость. Он ссутулился, тяжело осел на койку, сбросил ботинки и откинулся к переборке, заложив руки за голову. Так и сидел, глядя на слабое свечение ночной лампы, на низкий потолок, пополам разделённый тонкой трещиной на голубом лаковом покрытии.

Роган не из чувства долга бродил по кораблю и не потому, что его интересовали чужие разговоры. Он попросту боялся таких вот ночных часов, потому что тогда неотступно маячили перед ним картины, которые ему хотелось забыть. Изо всех воспоминаний самым страшным было одно — о человеке, которого он убил, выстрелив чуть ли не в упор, чтобы тот не убивал других. Он должен был так поступить, но легче от этого не делалось. Роган знал — стоит погасить свет, и он снова увидит эту сцену; увидит, как человек с болезненной, бессмысленной улыбкой ступает по камням, будто ведомый дёргающимся у него в руках стволом вейра, как перешагивает через безрукий труп… через Ярга, который вернулся, чтобы так нелепо погибнуть после чудесного спасения… а секунду спустя его убийце суждено было рухнуть на камни с разорванным, дымящимся на груди комбинезоном… И никакими силами нельзя было отогнать видение, вся сцена упорно заново развёртывалась перед глазами, и Роган ощущал резкий запах озона, горячую отдачу приклада, зажатого в потных ладонях, слышал скулящие завывания людей, которых он потом таскал, задыхаясь, еле дыша от изнеможения, чтобы связать их, как снопы, и снова эти близкие, знакомые, словно вдруг ослепшие лица потрясали его своей безысходной беспомощностью.

Что-то стукнуло; упала книжка, которую он начал читать ещё на Базе. Перед рейсом заложил страницу белым листком, но с тех пор не прочёл ни строчки, да и когда было читать… Роган поудобней устроился на койке. Подумал о стратегах, которые сейчас обсуждают планы уничтожения тучи, и пренебрежительно усмехнулся. «Бессмысленно это, всё бессмысленно… — думал он. — Они хотят уничтожить… да, собственно, мы тоже, все мы хотим уничтожить тучу, но этим никого не спасёшь. Регис безлюдна, и людям здесь нечего делать. Так к чему же это упорство? Ведь этих людей всё равно что ураган убил или землетрясение. Никакое сознательное намерение, никакая враждебная мысль не выступала против нас. Только неживой процесс самоорганизации. Стоит ли растрачивать силы, расходовать энергетические запасы, чтобы уничтожить этот процесс, только потому, что мы видели в нём коварного врага, который исподтишка напал сначала на „Кондора“, а потом на нас? Сколько таких жутких загадок, чуждых человеческому пониманию, таит ещё космос? Неужели мы всюду должны являться, неся всеуничтожающую силу на своих кораблях, чтобы вдребезги расколотить всё, что противоречит нашим понятиям? Как они это назвали — некросфера, а значит, и некроэволюция, эволюция мёртвой материи… Может, лирянам было бы дело до этого, Регис III находилась для них в пределах досягаемости, может, они собирались её колонизовать, когда астрофизики предсказали, что их Солнце превратится в Новую… Может, это была для них последняя надежда. Если б мы оказались в такой ситуации, то, конечно, боролись бы, уничтожали бы этот чёрный кристаллический помёт. Но вот так?.. На расстоянии парсека от Базы, которая в свою очередь находится за столько световых лет от Земли, — во имя чего мы остаёмся здесь, теряя людей, зачем учёные по ночам обдумывают методы уничтожения, ведь о мести не может быть и речи…»

Если б Горпах оказался здесь, Роган сейчас выложил бы ему всё это.

«Как смешно и сумасбродно это „покорение любой ценой“, эта „героическая стойкость человека“, эта жажда мести за гибель товарищей, которые погибли потому, что их послали на верную смерть… Мы были попросту неосторожны, мы слишком полагались на свои излучатели и индикаторы, мы совершили ошибки и расплачиваемся за это. Мы сами, только мы виноваты».