Солги обо мне. Том второй

Подходит ко мне и загораживает свет, как большая безобразная туча. С трудом, но все же чувствую ее брезгливое прикосновение ногой к моему колену. Поняв, что я не способен даже дернуться в ответ, пинает меня так, чтобы я упал ничком прямо на пол. Чувствую себя насекомым, которое барахтается в масляной луже, но в отличие от жука, я, блять, даже лапкам пошевелить не могу.

— В баночке шестьдесят таблеток. Я пью их две недели по две штуки на ночь. Это - много. Максимальная доза, потому что после твоих побоев и всего, что ты сделал с моей жизнью, мне хочется спать столько, сколько нужно, чтобы в один прекрасный день проснуться и понять, что мне уже насрать на тебя и на твои угрозы. Поэтому я подумала и решила, что…

Она снова трясет пузырьком.

А мои глаза предательски закатываются.

Блять, я выкарабкаюсь. Я должен.

— Вызови… врача, - прошу, противно растягивая слюни деревянным языком. - Прошу… пожалуйста…

— Что? - Она присаживается рядом на корточки. - Ты что-то говоришь?

— Пожалуйста… вызови…

— Забавно, что я просила тоже самое, помнишь? Когда ты колотил меня ногами и рассказывал, что сделаешь, если я буду кричать.

Перед медленно гаснущим сознанием мелькают рваные кадры того дня.

Она тоже просила позвать врача. Обещала, что никому не скажет.

Это не может быть конец.

Черт, я смогу встать.

Я точно смогу.

У меня почти… получилось…

Эпилог: Меркурий

Эпилог: Меркурий

Сто лет не отдыхал, или даже немного больше. Причем в теплых и даже жарких странах в свое время бывал так часто, что с морды лица не успевал сходить загар. Да и со всех прочих не особенно интимных частей тела - тоже. Когда-то, после окончания второй мировой войны, лозунгом американских военно-морских сил были слова: «Хочешь увидеть мир — вступай в ВМФ!». Немногим позже среди разросшегося движения пацифистов родился несколько измененный лозунг: «Вступай в армию, если хочешь увидеть мир, встретить много интересных людей и убить их».

По сути, я в своей жизни воспользовался именно второй вариацией, пусть и с известными оговорками. Жалею ли я о таком выборе? Нет. Стыжусь ли того, что приходилось делать? Пожалуй, тоже нет. Надо быть честным с самим собой. Я никогда не убивал безоружных – и считаю это пусть не оправданием для себя, но неким смягчением того приговора, что мне обязательно вынесут возле кипящего котла.

Сейчас, наблюдая за двумя самыми любимыми для меня людьми во всем мире, я размышляю о том, что все произошедшее со всеми нами – невероятно извращенный и жестокий, но все же урок. Нет, я ни в коем случае не готов пройти его снова. И сто крат не готов и костьми лягу, чтобы ничего даже отдаленно напоминающего не случилось ни с Верой, ни с Волчонком.

Но…

Всегда есть сраное «но».

Тогда, в нашу первую встречу с Венерой, если бы я не включил привычного мне мудака, а разглядел бы в невзрачной мелкой девчонке самый настоящий бриллиант, без которого теперь не могу помыслить собственную жизнь, если бы мы тогда взялись за руки и пошли пить кофе – у нас бы ничего не вышло. У меня бы ничего с ней не вышло. Банальное и непробиваемое: не был готов к настоящим человеческим отношениям. Не к временным потрахушкам, не к смене одной женщины на другую, не к бегству от самого себя и собственного прошлого, не к обвинениям, пусть и не осознанных, себя во всех смертных грехах. Не ко всей этой шелухе. Не к напускному и якобы статусному. Я не был готов любить и, что еще страшнее, не был готов позволить любить себя.

Да, я был честен.

Но я был мудаком.

И я часто думаю об этом.

Стараюсь не грызть себя и не ныть, что из-за меня мы потеряли несколько лет возможной счастливой жизни. Потому что не было бы ее у нас. Я бы обязательно где-то что-то сломал.

Надо бы забыть и выбросить эти мысли из головы, но не могу, да и не хочу. Потому что они напоминают мне, насколько дорога мне Венера, как сильно я обязан ей тому, что вновь показала мне, что могу жить, а не существовать. Что взяла мою руку в свою и не выпускала гораздо дольше, чем это вообще доступно обычному человеку.

Она необычная.

Она волшебная.

Она – моя.

А я просто счастливый мужик, который готов делать все, чтобы его любимая женщина счастливо улыбалась. И плевать, что об этом говорят в отдельных мужских пабликах.

Собираю на поднос прохладительные напитки и иду на пляж. Ноги тонут в горячем песке, в лицо толкает приятный, напоенный морской солью ветер. Это отличное место, красоту которого не передают даже сочные цветные фотки, которые я смотрел, когда выбирал, куда мы поедем.

Вера не очень любит жару, ей, я уже знаю, больше по душе прохлада Скандинавии. Ничего, мы съездим и туда. Но разок пожарить окорочка на море тоже надо, в конце концов, не это ли голубая мечта каждого затраханого работой человека?