Сольфеджио любви

Один раз юноша уже проявил мягкотелость, еле выбрался из того липкого состояния. На этот раз нужно настоять на своём. Сама же потом будет радоваться.

На самом деле мыслей у него было намного меньше, чем эмоций и чувств. Древнейший инстинкт набирал обороты, подчиняя разум единственной страсти, которая сейчас руководила его действиями.

Артур терпеливо добивался своего. Второй палец последовал во влажную щель вслед за первым. Он ждал, когда кровь девочки наполнится гормонами, которые сделают всё, что необходимо в таких ситуациях. Об этом он читал не раз и не два.

Однако, ситуация не менялась в лучшую сторону.

Когда третий палец проник в разгорячённое, наполненное тягучей слизью лоно, Танюша укусила Артура за губу, вонзив острые зубы, пыталась оторвать её часть.

Девочке удалось вырваться. Она схватила стул, выставив его перед собой щитом, и кричала, кричала.

Далее последовала продолжительная истерика.

Подруга обвиняла юношу во всех смертных грехах, не позволяя приблизиться и успокоить.

Вся его решимость, как удар молнии, ушла в никуда, но оставила на теле заметный разрушительный след, и запах гибели близких отношений.

Артур пытался оправдаться, взывал к здравому смыслу, говорил о любви, о современных семейных отношениях, о тенденциях молодёжного эротизма, о любви и преданности.

Тщетно. Аргументы не имели смысла. Танюша их не слышала.

Она называла Артура безмозглым животным, все мысли которого сосредоточены на сексе.

Что он мог возразить? Подруга была права. Секс имел для юноши определённое, довольно значительное значение. Он считал физическую часть любви достаточно важной.

До самых экзаменов Танюша избегала его общества, старательно прячась в девичьих кампаниях. Затем поехала поступать в Ленинградский Университет.

Самое странное, что она позвонила перед отъездом, пригласила на проводы, где танцевала со всеми подряд одноклассниками, кроме Артура.

Ему показалось, что это была месть.

Несмотря на это, Артур предпринял ещё одну атаку: отозвал девочку в сторону и несколько раз повторил, что любит, что готов ждать сколько угодно.

Танюша загадочно улыбнулась, увернулась от объятий и убежала к гостям.

Спасибо тебе, Лёлька!

удивляясь неистовой страсти двуногих растений,

что пришли в этот лес – и расстаться почти не смогли.

Ты, забудешь, любимый. И только останутся тени.

Две счастливые тени – у самого края земли.

Наталья Крофтс

Удивительный был год, неповторимый на сюрпризы и подарки.

Я воспринимал происходящие одно за другим замечательные события как праздник, ассоциируя их почему-то с началом взрослой жизни.

Какая глупость – считать, что семнадцать лет, это начало самостоятельности. Хотя, в деталях моя жизнь значительно изменилась.

На школьном выпускном балу я впервые танцевал с девушкой, голова которой покоилась на моём плече. Это была прехорошенькая смуглая глазастая малышка с каштановыми волосами, Верочка Сметанина, в сторону которой я целый год даже глядеть стеснялся, настолько сильно она меня смущала.

Руки мои едва дотрагивались до её крошечной талии, но этого прикосновения было достаточно, чтобы свести с ума.

Пунцовые щёки и дрожь в мышцах были свидетелями тому, что я чувствовал. Это было не просто чудо – колдовство, магия.

Музыка закончилась, а мы всё топтались, не в силах разорвать магнетизм единения.

Возможно, это были лишь мои ощущения, не знаю.

Верочка щекотала мою щёку и ухо кудряшками, отчего по всему телу разливалась блаженная истома и сладостный трепет.

Мы молчали.

Я был беспредельно счастлив.

Кажется, это был самый короткий вечер в моей жизни.

Проводить Верочку мне не удалось – за ней к полуночи пришёл папа. Он смерил меня странным взглядом, взял девушку за руку и увёл.

Больше мы с ней не виделись. Видимо линия её судьбы была заранее распланирована строгим родителем на годы вперёд.

Верочкин взгляд, сладостное ощущение причастности к тайне, волшебная сила, исходящая от прикосновений навсегда отпечатались в моей памяти как начало начал.

Я страдал, писал запоем стихи, неожиданно влюбился в одиночество, страстно желая лишь одного –  встретиться с Верочкой, объясниться.

Я не поехал поступать в институт, хотя до этого момента жил мечтой о профессии биолога и путешественника. Единственный танец с красавицей Верочкой основательно приземлил меня, лишив жизненных сил.

Потом был техникум.

Особенного желания учиться не было, но предметы и практические занятия давались легко. В свободное время я уходил на охоту и рыбалку, старался отвлечься, чтобы не думать о Верочке.

Тогда я уже знал, что никакого продолжения у нас не будет. Верочке было отправлено письмо с тщательно выверенными признаниями, в котором душевное состояние и чаяния были вывернуты наизнанку.

Ответ вызвал у меня шок.

Верочка запретила писать и даже вспоминать, в том числе о выпускном балу и волшебном танце.

Я был молод. Время лечит.