Солдаты

— Я думаю, что после более чем десятка кампаний я знаю разницу, — резко ответил Эндрю. — Любая часть, даже Первый корпус, были бы разбиты под обстрелом, случившемся на левом фланге и по центру. Относительно контратаки, я должен спросить — какой? Три корпуса пошли в атаку. У меня, в общей сложности, осталось три, для прикрытия всей остальной части фронта от зарослей Северного Леса вниз до гор на юге. В атаке была вся наша наступательная ударная сила. Если оборону ослабить, то там бы ничего не осталось.

— Другими словами, как наступательная сила в этой войне, Армия Республики, прекратила существование, — Бугарин резко ответил, уставившись прямо на Калина.

Эндрю внутри чертыхнулся. Точно так и было, то, в чем он не хотел признаваться, но сейчас его вынудили высказаться.

— А если бантаги сейчас начнут противонаступление? — давил Бугарин. — Как вы остановите их?

— Мы должны остановить их.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Других вариантов нет, — с яростью в голосе сказал Эндрю.

— Возможно есть.

— Других вариантов нет, — повторил Эндрю, с острым гневом в голосе.

— Мы не можем прийти к соглашению с бантагами; это разделит нас, и в конце убьет нас всех. Мы должны сражаться в случае необходимости до самого конца.

Бугарин встал, и наклонился над столом, пристально глядя прямо на Эндрю.

— Вы принесли нам только бедствия, Кин. Мы вели три войны, сотни тысяч умерли, и теперь мы пойманы в ловушку во время войны, которую мы проигрываем. Кроме того мы пойманы в ловушку в союзе с чужаками, которые не могут даже защитить свою собственную землю. Как председатель Комитета по Поведению Войны, я тем самым вызываю вас, чтобы дать полный официальный отчет этого бедствия.

Едва заметно поклонившись Калину, сенатор проследовал из комнаты. Касмир, поднялся со стула, указал Калину остаться и поспешно вышел за Бугариным. Эндрю сел назад, понимая, что Калин смотрит на него с холодом.

— Теперь ты видишь, что я обсуждаю здесь, — произнес Калин. — Ты должен подготовиться к тому, с чем тебе придется столкнуться за следующие несколько дней.

Эндрю кивнул.

— Калин, ты, по крайней мере, знаешь, что ребята, там, пытались победить на пределе возможного.

— Я знаю это, Эндрю, но это не изменит тот факт, что примерно двенадцать тысяч семей потеряли сына, отца или мужа. Сколько еще мы, по твоему мнению, как люди сможем принимать это?

— До тех пор пока не победим, — холодно ответил Ганс.

— Дайте мне определение победы, когда мы все мертвецы, — прошептал Калин. — Эндрю, мы должны найти способ выйти из этой войны.

— Калин, есть только один путь, — вставил Ганс.

— Ты, старый друг, являешься солдатом, и именно так ты должен смотреть на победу — ответил Калин, его голос наполнился бесконечной усталостью. — Я, как президент, вынужден рассмотреть иные средства. Они могут не нравиться мне, я могу даже не верить им, но я обязан рассмотреть их, тем более, когда Бугарин сплотил вокруг себя большинство сенаторов.

Эндрю посмотрел на Винсента, который кивнул. Эта часть новостей была шокирующей. Если большинство за Бугарина, то в Сенате при голосовании в любое время могут возникнуть проблемы.

— Калин, мы не можем сдаться. И не можем позволить Республике расколоться. Очевидно, что Джурак превосходит нас по уровню производства. Любое соглашение, даже временное перемирие, будет играть ему на руку.

— Я слушаю это от тебя, Эндрю. От Бугарина я слышу угрозы о развале Республики на части, если это будет необходимо для прекращения войны. От представителей Рима я слышу жалобы о наших воображаемых подозрениях относительно них. От Вебстера я слышу, что экономика угрожает падением в пропасть. Сегодня вечером, когда поступят списки пострадавших, я буду сидеть и писать письма до рассвета, посылая мои сожаления старым друзьям, тем, кто потерял любимых.

Его голос, казалось, был близок к срыву. Он склонил голову, надел на нее цилиндр, и медленно вышел из комнаты, двигаясь так, как будто вся тяжесть этого мира давила на него. Эндрю, Ганс и Винсент уважительно стояли, пока он не вышел. Эндрю вздохнул, облокотившись о свой стул, и посмотрел на Винсента, который слабо улыбался.

— Готорн, что, черт побери, здесь происходит? — спросил Ганс, обойдя стол вокруг, подойдя к боковому столику, и взяв кувшин с чаем из которого Касмир наливал ранее, снова наполнил свою кружку.

Взяв фрукт, расплывчато напоминающий яблоко, но ближе по размеру к грейпфруту, он обосновался на стуле, который занимал Калин, вытащил кривой нож из своего рюкзака, и начал снимать толстую кожуру с плода.

— Здесь творится безумие, — начал Винсент. — Калин теряет контроль над Конгрессом, который дробится между представителями Руси и Рима. Римский блок утверждает, что усилия направленные на ведение военных действий не достаточны, чтобы ожидать изгнания захватчиков с их земли. Кроме того есть некоторые, кто утверждает, что это является преднамеренным, чтобы сократить население и таким образом установить равный баланс в палате представителей.

— Это безумие, — вздохнул Эндрю. — Проклятье, какого черта можно даже думать об этом?