Солдаты

Было трудно разглядеть заводы на востоке и юге. Он ни в коем случае не должен был оставлять старого Угарка в качестве командира умена. Он чересчур придерживался старых обычаев, и также горько то, что у него не было никакого опыта командования на фронте. В этом отношении те, кто там находился, были, вообще, воинами, не пригодными больше для фронта, или теми, кто никогда не был пригоден, кто достаточно был готов замучить беззащитный скот, но не настолько желал стоять перед теми, кто мог бы быть просто вооружен.

Всегда была одна и та же самая ошибка, собрать вместе менее компетентных, затем отослать их на какой-нибудь позабытый фронт.

И все же война была настолько чертовски близка к победе, что он буквально чувствовал ее внутри себя, своим внутренним восприятием. Набеги, и здесь и из Тира, хотя и были блестящими, были индикаторами окончательного отчаяния. Все, что теперь было необходимо, нужно было просто продержаться, сдержать это безумие, спасти фабрики, которые они покинули. Как только это будет сделано, вернуться на фронт и выполнить последний натиск, как будто вообще ничего не произошло. Это подорвало бы их моральное состояние раз и навсегда, и они сдадутся.

Ветер усиливался; столб дыма впереди поднялся в небеса примерно на десять тысяч футов, затем распространился темным грибовидным облаком, которое заслонило Большое Колесо. Даже с расстояния в две лиги кусочки пепла и тлеющих угольков дождем лились вниз. Машина дернулась и подскочила.

Он понял, что огненная буря втягивает в свою адскую сердцевину воздушные потоки по внешней границе, и приказал утомленному пилоту повернуть кругом и найти место для приземления вдоль железнодорожных путей к северу от города.

Он видел выстроенные в линию воинские эшелоны, их было больше двух дюжин. Позади них, в отдалении, передний бортовой сигнальный свет еще одного дирижабля шедшего из Ниппона, мигнул, и замерцал. Пилот по спирали пошел вниз, решив садиться, на, казалось бы, открытую землю, параллельно дороге, где стояла длинная линия поездов.

Залп пуль хлестнул через кабину. Красный туман брызнул в глаза Джурака когда машина резко накренилась вверх. Стерев его с глаз, он увидел пилота, резко упавшего на панель управления, боковина его головы, превратилась в кровавую мякоть.

Когда Джурак наклонился, пытаясь сдвинуть пилота в сторону и освободить штурвал, снова град пуль врезался в кабину.

Он мельком увидел локомотив, искры взлетали вверх от дымовой трубы, блестки света сверкали позади него, винтовочные выстрелы, и на мгновение он задумался, как проклятые люди добрались настолько далеко, затем понял, что это его собственные солдаты палили по нему в слепой панике.

Отдернув штурвал, он заложил резкий вираж, закрывая на мгновение глаза и подальше отворачивая голову, когда взорвались передние ветровые стекла, забрасывая его осколками.

Черт, в конце концов, быть убитым своими собственными воинами, подумал он мрачно. Когда он открыл глаза, то на долю секунды заметил несколько юрт прямо впереди, потянул штурвал обратно вверх, чтобы пройти над ними и из-за потери скорости почувствовал содрогание, встряхнувшее машину. Управление было потеряно, и машина начала опускаться, сначала хвостом, затем вся с грохотом шлепнулась на землю.

Кабина отломалась от передка машины, и, закрыв лицо, он упал.

Наступил момент ошеломляющей тишины, а затем он почувствовал высокую температуру. Горели водородные баллоны.

Пинаясь и скребясь, он высвободил себя из запутанного плетения кабины и выполз на траву. Комок грязи брызнул ему в лицо, щелчок еще одной пули провыл над головой.

— Вы проклятые дураки, это — ваш кар-карт! — проревел он.

Еще одна пуля разрезала воздух настолько близко, что он почувствовал ее глухой всасывающий звук, когда она слегка задела его лицо и затем крики командира, несущиеся эхом, кричащего воинам, прекратить огонь.

Нерешительно, он встал на колени, зная, что съежиться на земле будет потерей лица. Он встал, отряхивая себя. Командир десятка подбежал, приостановился, повернулся, чтобы прокричать всем, опустить оружие, затем пал на колени.

— Простите нас, мой карт.

Его голос дрожал.

— Мы думали…

— Я знаю, что это был дирижабль янки.

— Да, мой карт. Возьмите мою жизнь в искупление.

Джурак потянулся и схватил командира за плечо, потянул его вверх, поднимая на ноги.

— Если бы я убил всех, кто сделал ошибку, я не думаю, что от моей армии многое бы что осталось.

Командир посмотрел на него широко раскрытыми от изумления глазами, и кивнул.

— Ваш командир умена, где он?

Дрожащий лидер десятки указал на поезд. Он видел, что к ним из любопытства подходили сотни. Он вдруг понял, что в долгой истории орд никогда не было кар-карта, который бы прибыл таким манером.

— Отведите меня к нему.

Джурак последовал за ним, поскольку его повели к длинной цепочке поездов. Новость о том, что произошло, уже распространилась вокруг, и все стояли на коленях, головы наклонились в искуплении и страхе.

Бокара, командир умена белоногих лошадей, выступил вперед на несколько шагов, остановился, и упал на колени.

Джурак показал ему жестом подняться.