Солдаты Третьей мировой

– И ничего. Он бросил Гарвард, а не ПТУ в Нижнем Ухрюпинске.

– Да ладно тебе, не будь букой, – девчонка повернулась к Сурку и шутливо взлохматила ему волосы на голове. И закономерно отвлеклась от дороги.

Машина дернулась, и лишь жестко вмешавшаяся система стабилизации удержала ее от заноса. Все правильно, подружка по неопытности чересчур притопила газ, и автоматика купировала ее ошибку. Сурок похвалил себя за выдержку – внешне он остался невозмутим. Как индейский вождь, которым любил себя представлять в детстве. Но все, пора было вмешаться.

– Сбрось скорость и остановись.

– Зачем? – девчонка обернулась, сверкая счастливой рожицей и улыбкой в сто зубов. На этот раз сохранять невозмутимость получилось заметно сложнее. Все же успел Сурок привыкнуть, что, когда отдается приказ, его сначала выполняют, а потом спрашивают. Или просто выполняют, без глупых и ненужных вопросов.

– Остановись.

Получилось это, как он подозревал, достаточно внушительно. Вот только вредная девчонка показала ему язык, втопила газ и лихо вписалась в поворот. Ну и, соответственно, увидела, почему Павел требовал остановиться. Увы, поздно.

– Вот поэтому я и просил тебя остановиться.

– Я же не знала…

Сурок чуть не плюнул в сердцах, и удержало его от этого лишь понимание, что заплевывать он будет свою любимую и персональную машину. Нет, ну в самом-то деле, что за народ эти бабы? Вначале сотворят что-то, а потом сидят с невинным видом, хлопают глазами… Они ж не знали/не хотели/думали, как лучше… И теперь они совершенно искренне уверены, что эти слова все объясняют и, до кучи, выписывают им амнистию. Ведь нельзя же сердиться на таких бедненьких-несчастненьких-красивых, правда? А мужчина – он же для того и создан, чтобы созданные ими проблемы решать, правда-правда! И придется теперь решать, причем еще повезет, если удастся отделаться только деньгами.

А вот и он, больной зуб. В смысле причина, по которой Сурок хотел остановиться и пересесть на место водителя. Машина ДПС – дай Петру и Семену. Стоит в кустах, а рядом два орла. Часто стоят, место у них тут особое, намоленное. Конечно, радар им сейчас нарушений не покажет, но кто за рулем они наверняка видят. Будь вокруг могучий поток машин, еще оставался бы шанс проскочить, а так… Вон, уже машут полосатым хреном, и улыбки на физиономиях самые мерзопакостные.

Ну, про улыбки Сурок додумал, конечно – какое у этой парочки выражение лиц, он просто не рассмотрел. Но, вылезая из машины, уже понимал – добром это не кончится.

– Так-так-так, – ухмыльнулся ближайший инспектор, поигрывая палкой. Не жезлом, посрамляющим рисунком зебру, а внушительной резиновой дубинкой американского образца, то бишь с поперечиной. – Нарушаем?

– Сколько?

Это, как оказалось, было не лучшим решением. Сегодня хранителям дорог хотелось не столько заработать, сколько покуражиться.

– О, да ты мажор! А вот баба твоя отсосет нам в кустах – тогда и поговорим…

– А если так? – холодно поинтересовался Сурок, доставая из кармана (автоматчик непроизвольно дернулся, и по его реакции стало ясно – вояка он так себе) удостоверение. Однако корочки впечатления не произвели – на них и взглянули-то больше из любопытства.

– Смотри-ка, еще и подделка документов… Ну что, мальчик, вот тебе протокол, подписывай.

Лист протокола был незаполненный. Старая уловка. Сурок скривился:

– То, что вы мне предлагаете, описывается фразой «сделай себе проблему, чтобы нам было хорошо». Я – не лох, вы – не евреи, поэтому сделать вам хорошо я могу разве что пару ударов по морде.

– Совсем обнаглел…

Через миг в животе у Сурка что-то будто взорвалось. Удар прикладом – он такой… болезненный. А потом было еще несколько плюх, и когда Сурок пришел в себя, то во рту его стоял острый привкус крови, а тело болело так, словно на нем черти танцевали.

Что же, как действовать в подобной ситуации, Сурок знал. В конце концов, инструкции он получал от самого Кузнецова, который голубиной кротостью и сочувствием к оппонентам не страдал, зато своих не сдавал ни при каких обстоятельствах. Так что… Неприятно, конечно, однако же вы, ребята, сами напросились.

– Ну, ты дура-ак, инспектор.

– Чего? Оскорбление при исполнении добавить хочешь?

– Это – не оскорбление, а констатация факта, – разбитыми губами улыбнулся Сурок и в тот же момент атаковал.

Парень не обольщался по поводу своих возможностей. Из всей их троицы он был слабейшим – и физически, и в подготовке. Не было у него ни почти звериной гибкости, скорости и реакции Леночки, ни холодно-четкого, равнодушного и запредельно рационального стиля Полякова. Но и противники перед ним сейчас третьесортные. Обнаглевшие от безнаказанности провинциальные полицейские, а не какой-нибудь армейский спецназ. Вон, ближайший стоит-лыбится, а оружие свое держит так, что с ходу пустить его в ход не сможет при всем желании. Вот и доверяй такому автомат. Урод!