Солдаты афганской войны

Отойдя в сторону, обступаем Еремеева со всех сторон. Настрой у всех самый что ни на есть решительный. Видя, как резко меняется ситуация не в его пользу, Еремеев сразу сменил тон:

— Да никак, вы уже обо всём заранее договорились… Ну хорошо. Ладно. Давай по-нормальному поговорим, давай разберёмся в чём дело…

Ближе всех к Еремееву стояли Грибушкин и Ефремов. Они и объяснили:

— Слушай! Мы — фазаны. Hex… нас за молодых др..чить. Ты что, не понимаешь этого?

— Хорошо… Всё, договорились. Учту.

— Ты уж непременно учти, а то и на п..дюлей можно нарваться!

Если бы Еремеев повёл бы себя хоть чуточку строптиво, то ему был бы конец — его просто втоптали бы в землю — желающих было, хоть отбавляй. Просто чудом он смог отговориться. На всю разборку ушло не более двух минут. Как только отношения выяснились, пошли обратно в столовую. Нервное напряжение сразу улетучилось. Все повеселели и заулыбались. Деды с невозмутимым видом и плохо скрываемым злорадством тут же начали язвить:

— Что Ерёма, дожил? Молодые уже п..дят?

Да ну вас всех нах… — нехотя и растерянно реагировал Еремеев. — В натуре чуть не отп..дили.

— Ну, ну. Ты уж с ними поосторожней! Да-а, некрасиво для деда получится — перед самым-то домом п..дюлей огребать!

С этого дня Еремеев стал вести себя намного лучше и с нас слез полностью.

В царстве чарса

Проблема потребления наркотиков среди личного состава появилась почти сразу как прибыли в Афганистан. Так ещё в феврале офицеры по этой причине подняли большой шум из-за исчезновения одного медицинского препарата в наших аптечках.

В Витебске в ночь боевой тревоги всему личному составу были выданы индивидуальные медицинские пакеты. Там находились бинты, таблетки, жгут, йод и несколько одноразовых тюбиков-шприцов. Тогда особого значения этим шприцам никто не придавал. Между тем одна из ампул содержала противошоковый препарат — промедол. В случае ранения для снятия болевого шока надо было вкрутить иглу в тюбик и поставить себе укол. Но, видимо, кто-то пристрастился к промедолу не дожидаясь ранений и тихо обчистил все аптечки. Когда спохватились и стали проверять наличие противошоковых ампул — было уже поздно: почти ни у кого их не оказалось. Все те немногие оставшиеся ампулы сразу изъяли. Похитителя так и не определили. Вскоре по приказу все аптечки изъяли полностью, а выдавали их только непосредственно перед выходом на боевые операции.

Однако в самом Кабуле на чёрном рынке наркотики можно было приобрести довольно спокойно. Самым распространённым среди них был чарс[10] — отвердевшая смола дикорастущей индийской конопли. Конопля на равнине произрастала в изобилии, и технология приготовления самая простая: достаточно потереть ладонями верхушку стебля, как к ладоням прилипал уже готовый продукт — чарс, внешне похожий на пластилин тёмно-бурого цвета. Чарс был настолько дешёвым, что вполне был доступен даже нам — простым советским солдатам — с нашим мизерным денежным довольствием.

Заступая в патруль или на первый пост караула, нам приходилось нести службу вместе с афганскими солдатами. Бывало, нисколько не стесняясь нашего присутствия, они открыто курили чарс и зачастую предлагали нам за компанию.

Дважды я пытался узнать, что это за штуковина, однако с первых же затяжек меня только давил кашель, и никаких интересных ощущений не приходило, не считая того, что потом некоторое время болела голова. Поэтому я стал относиться к этому делу как к чему-то несерьёзному. Но подошло время, и мне всё же довелось побывать в этом удивительном мире наркотических грёз.

В тот день я был в карауле на третьем посту вместе с Геной, с которым мы ходили к командиру полка. Болтая с ним о том о сём, наш разговор незаметно вышел на эту запретную тему.

— Подумаешь, дым вдыхать, это даже не вино пить — ничего интересного быть не может, — высказал я свои соображения, припомнив собственный неудачный опыт.

— Значит, ещё просто не пробрало, — с видом знатока сказал Гена. — Один раз туда залетишь — узнаешь, что это такое — потом и одной затяжки будет хватать.

— А у тебя хоть раз получалось? — поинтересовался я.

— У меня получалось, — и он как-то странно заулыбался.

— Почему же у меня только голова болит? А может он не на всех действует?

— Я же говорю — не пробрало. А действует на всех, — уверил он.

— Ну, скажем, проберёт, а что я буду чувствовать?

— Тут словами не расскажешь — у каждого своё, — многозначительно ответил Гена.

— Ну вот, к примеру, ты — что чувствовал?

— Я же говорю — словами не расскажешь. Надо самому попробовать, тогда и поймёшь, почему.

Я был заинтригован. Такой разговор мог только усилить мой нездоровый интерес к этому неизведанному делу. Любопытство окончательно брало верх. Я прекрасно понимал, что такое возможно узнать только здесь в Афганистане — в Союзе об этом и речи быть не могло. К тому же дембель неизбежен и надо обязательно набраться новых ощущений, чтобы было о чём заливать друзьям на гражданке.