Солдаты

— Девятнадцатого августа вы здорово обманули нас, господин генерал. Мы никак не могли предположить, что вы начнете наступать в полдень да еще при такой слабой артподготовке. Немецкому командованию пришлось бросить против вас еще две свежие дивизии, спешно снятые из района Тыргу-Фрумос. Это была роковая ошибка немцев. К тому же центральный дот был заранее захвачен вашими солдатами. Должен вам сказать, это потрясающий случай!.. Не могли бы показать мне этих ваших героев?

— Двух из них вы уже видели, господин генерал. Это те солдаты, что сопровождали вас сюда, в боярскую усадьбу.

— Солдаты? — удивленно спросил Рупеску. — Но… позвольте… разве это были солдаты? Мне говорили, что офицеры.

— Солдаты, господин генерал.

Рупеску, широко раскрыв рот, отчего нижняя, тяжелая губа его отвисла вниз, долго глядел на Сизова.

Переводчик, тоже озадаченный, но очень веселый, с трудом сдерживая улыбку, терпеливо ждал, когда же его превосходительство обретет дар речи.

2

За боярской усадьбой в огромном черешневом саду стоял неровный гул солдатских голосов. Там устраивались румынские роты и батареи. Чаще других раздавались слова:

— Акасэ! Армата Рошие!

— Нуй бун рэзбоюл!

Слышались команды взводных и унтер-офицеров:

— Скоатець байонета![48]

Во двор заходили и советские солдаты. Вокруг них сейчас же собирались толпы румын, образовывая круг, и начинался удивительный, но хорошо знакомый воюющему люду разговор…

— Нушти руссешти? — первым долгом осведомлялись наши бойцы, только потому, что значение этих слов, для удобства произношения несколько искаженных, было известно им.

— Ну штиу, — отвечали румыны и в свою очередь также без всякой цели спрашивали, называя русские слова, которые были знакомы им:

— Русский карош? Русский не будет фук-фук?

— То-то «карош». Небось забыли об этом, когда Транснистрию пошли завоевывать, — говорил какой-нибудь советский солдат с добродушной грубоватостью и, хитро сощурившись, спрашивал, будучи глубоко уверенным в том, что от нелепого соединения русских слов со знакомыми румынскими получается правильная и понятная фраза: — Разбой-то, значит, того, нуй бун?.. — По понятиям бойца, сказанное им должно было означать: война-то, значит, плохое дело?..

Другой наш солдат, нарочно коверкая русский язык и полагая, что от этого он станет понятнее иностранцу, старательно втолковывал:

— Сперва твой пришел к нам. А зараз наш пришел к вам. Понятно, нет?..

Батарея капитана Гунько стояла по соседству с румынскими артиллеристами. С разрешения командира маленький Громовой, захватив с собой молчаливого Ваню-наводчика, раньше всех оказался среди румын. Сейчас он, снисходительно похлопывая румынского солдата по плечу, осведомлялся:

— По-русски шпрехаешь? Нет, стало быть. Жаль… — И глубокомысленно заключал: — Ну, ничего. Зашпрехаешь когда-нибудь.

Но вскоре Громовому повезло. Угрюмейший Ваня-наводчик где-то раскопал румына, который сносно «шпрехал» по-русски. К тому же румын этот оказался парнем на редкость словоохотливым. С ним Громовой и пустился в пространную беседу.

— В Одессе, что ли, по-русски говорить-то научился? — первым долгом поинтересовался командир орудия.

Испуганный румын отчаянно замотал головой:

— Не был я в Одесса.

— Ну, добре. А зачем же дрожишь так?

— Говорят, русские убьют нас всех. Выведут в горы и убьют… — губы солдата как-то сразу опустились, затряслись.

Громовой засмеялся.

— Кто же сказал вам такое?

— Лейтенант Штенберг. Он — приятель нашего командира батареи, приходил к нам и рассказывал.

— Сволочь он, этот Штенберг. Наверное, боярский сынок?

— Да, боярский, — подтвердил румын.

— Так и знал! — воскликнул Громовой с возмущением. — А вы не верьте ему, вражине! Не верьте таким, — успокаивал он румын. — Мы ведь советские! Понимаешь?

— Ну штиу.

— А вот это понимаешь? — Громовой взял солдата за обе руки и сильно стиснул их в своих ладонях. — Понимаешь?..

— Не понимаю…

— Ну что мне с тобой делать? — в отчаянии развел руками маленький Громовой. — Понимать нужно. А то вас замордуют этак-то…

К артиллеристам подошла группа румынских пехотинцев. В ней особенно выделялась своим гигантским ростом фигура одного солдата. Солдат этот молча присел рядом с Громовым и стал внимательно слушать, о чем говорил русский. Должно быть, великан не все понимал из слов Громового, и его брови над большими темными глазами вздрагивали, хмурились, выдавая напряженную, трудную работу мысли. Наконец он не выдержал и спросил румына, с которым разговаривал Громовой:

— О чем вы… с ним?

Солдат коротко рассказал.

— Русский говорит, что они не тронут нас. Лейтенант Штенберг, командир нашей роты, обманул нас, — закончил солдат.

— Я так и знал, — великан потемнел еще больше. — Вот змея!.. Прикидывается еще добреньким. Послушай, солдат! — вдруг оживился угрюмый румын. — Ты хорошо говоришь по-русски, попроси у этого товарища… знаешь что? — на минуту растерялся, покраснел, потом быстро выпалил: — Звездочку красноармейскую!..

— Что ты говоришь? Как можно?

Великан, умоляюще глядя на солдата, владевшего русским языком, повторил:

— Попроси же! Ну что тебе стоит…