Солдаты

— Я вас слушаю, — генерал оторвался от карты и посмотрел на начальника политотдела. он уже привык к тому, что в трудных для дивизии, а значит, и для ее командира, обстоятельствах Демин всегда приходит к нему с каким-нибудь советом. — Как вы полагаете, к утру боеприпасы будут доставлены? Я послал несколько тягачей. Вся страна ждет нашего выхода к границе, и мы сейчас не можем задерживаться. Да и солдат не удержать. Рвутся вперед. Так какие же новости? — Генерал посмотрел на Демина и не смог удержать улыбки.

— Нам удалось установить связь с одним большим партизанским отрядом.

— Каким образом? — живо спросил Сизов.

— Забаров уже разговаривал с командиром отряда, местным секретарем райкома. Сейчас от лейтенанта прибежал один разведчик — Ванин. Сообщил Васильеву об этом. Партизаны решили ударить по немецким тылам. Нужно координировать их действия с нашими. Командир отряда хочет увидеть вас.

— Это отлично! А где сейчас командир отряда?

— В селе Фрунзевка. Там митинг готовится. Я пойду туда, и часа через два-три мы будем с ним здесь.

— Отлично!

В селе Фрунзевка возле школы собралось человек триста. Над толпой стоял размеренно-торжественный гул. На высокое крыльцо взобрался Сенька Ванин, с великим трудом упросивший Шахаева дать ему выступить перед колхозниками.

— Товарищи! — сказал он, зачем-то сняв шапку, которую мучил в своих обветренных руках. — Мы очень долго шли к вам, товарищи!.. И вот, как видите, пришли… Многие хорошие ребята погибли ради этого. Очень хорошие ребята!..

Голос Ванина дрогнул, оборвался, смолк. Толпа тоже застыла в молчании. И Сенька с досадой почувствовал, что все те слова, которые он заранее обдумал и приготовил, которые так красиво улеглись в его голове и так плавно должны были литься из его уст, навсегда исчезли, улетучились куда-то. Уши и щеки оратора загорелись жарким пламенем. Он совершенно забыл, что сказал людям раньше, потерял всякую связь с первыми словами, окончательно растерялся и умолк. Толпа загудела вновь, и под этот гул Сенька спешно покинул трибуну. На его месте встал высокий и худой человек — тот самый командир партизанского отряда и секретарь райкома, о котором сообщил генералу Демин. Он поздравил колхозников с освобождением, призвал немедленно приступать к весеннему севу. За ним готовился говорить полковник Демин, только что поднявшийся на крыльцо.

Сенька же стоял теперь на почтительном расстоянии от разведчиков и старался не глядеть на них, — если б можно было, он охотно провалился бы сквозь землю: шуточное ли дело — первая попытка произнести большую речь окончилась таким скандальным провалом! «А еще обижался на Крупицына, что комсоргом не назначили. Какой из тебя, к черту, комсорг! Болтать попусту мастер, а вот умную речь сказать не смог!» — беспощадно отчитывал он себя в мыслях. Незаметно к нему приблизился Шахаев. Обняв разведчика, сказал тихо:

— Ничего, Семен. Не волнуйся. Со всяким бывает такое…

Заглушая неторопливый глуховатый голос начальника политотдела, над селом низко пролетели невидимые ночные бомбовозы. С северо-востока к селу приближались советские танки. Уже отчетливо слышался придавленный рев их мощных моторов.

— А как же командир отряда попадет к своим партизанам теперь? — неожиданно спросил Ванин, чтобы, очевидно, перевести разговор на другую тему.

— Попадет. Ему тут каждая тропинка известна.

— Значит, скоро граница?

— Скоро, скоро, Сенька!.. Рукой подать!..

— Дожили, черт возьми!.. А!.. Дожили!..

— Еще не до такого праздника доживем, Сенька! Выше голову, дружище!..

— Граница!.. Подумать только надо!.. — Растроганный, Сенька так стиснул парторга, что у того невольно вырвался стон: забыл, видно, в великой радости отчаянный саратовец про раны старшего сержанта.

Случилось это в один ясный, синий-синий весенний день.

С тяжелыми, но скоротечными боями дивизия генерала Сизова вместе с другими соединениями пересекла Молдавию и вышла на государственную границу СССР с Румынией.

Разведчики первые подошли к Пруту. Дождавшись, когда к реке вышли основные силы дивизии, они разместились на втором этаже какого-то помещичьего дома, откуда хорошо был виден правый берег реки и красные домики маленького румынского городка Стефанешти. Михаил Лачуга приготовил завтрак. В одном сарае обширной усадьбы Сенька нашел какую-то книжицу, показывал ее Али Каримову. Это был букварь, выпущенный румынами на русском языке для «Транснистрии».

На титульном листе букваря был помещен портрет Антонеску с подписью:

«Великий вождь румынского народа. Освободитель Транснистрии». На следующем листе разведчики увидели портреты короля Михая I и его матери Елены. Михай, названный «реджеле Михай», был изображен художником со всеми аксессуарами, которые полагались королю: три дюжины орденов, эполеты с многочисленными шнурками, кисточками и еще бог знает что.

— Орденов-то у него еще больше, чем у меня, — заметил Сенька.

Он раскрыл букварь и прочел первое, что попалось на глаза:

«Земли, расположенные между Днестром и Южным Бугом, являются исконными румынскими и называются Транснистрией. Ее освободила доблестная румынская армия».