Соль Саракша

И познакомился я в этой очереди с одним парнем. Звали его Ники Шорах, и был он с Побережья. Вот уж кому медаль досталась за дело. Правда и была она поважнее моей — вторая степень. И статья про него в газетке была вполне толковая, и всё в ней было понятно, кроме некоторых подробностей…

Отец у Ники — водитель-дальнобойщик, а сын иногда его подменял, хоть оно и не положено по закону. Но это же Побережье…

Как-то раз решил он сократить дорогу и поехать по старому приморскому шоссе — машина надёжная, проедет. Ехал, ехал — и вдруг увидел далеко в море светлое пятно. Как и любой местный парень, он понял, что это Белая Субмарина. И что она собирается высадить десант, только поближе подойти не может, потому что мелко.

Доехать до жилья, чтобы предупредить, Ники уже не успевал, даже если бы отцепил фуру со свиными тушами. Так он что сделал? Да облил грузовик бензином и поджёг. Хватило бы и одних покрышек, но снимать колёса было уже некогда. А столб чёрного дыма для Берегового Патруля всегда сигнал тревоги. Патруль успел вовремя…

Именно так статья и озаглавлена. А вот некоторые утаённые подробности.

Сам Ники далеко убегать не стал, поднялся на какой-то бугорок, залёг, смотрит и ждёт, когда приедут артиллеристы и бронетранспортёры с патрулём.

Но вместо батарей и бэтээров прикатили две ярко-жёлтые машины с параболическими антеннами. В кинохронике такие ездят по большим городам и пеленгуют вражеских радистов. Что бы им тут делать?

Дальше начались чудеса.

Проклятые архи идут к берегу на своих длинных десантных лодках, видят на берегу цель, но огонь почему-то не открывают. Мало того! Бросают в море карабины и прочее вооружение! Поднимают руки! А когда на берег выкинутся, встают на колени и так ползут! Плачут! Сапоги целуют подоспевшим на двух грузовиках гвардейцам! А те только успевают вязать боевую элиту Островной Империи. И сами какие-то странные: глаза остекленелые, и движутся — ну, как в тяжёлом похмелье. После трёхдневного запоя. Даже падают. Но движутся…

Ники подождал-подождал, да и побежал к берегу. И не потому, что героем хотел прослыть, а попросту хотел узнать, какая им выйдет компенсация за грузовик. Подвиг подвигом, а расчёт по исполнении!

Связанные архи уже не рыдали, а бились на песке и орали что-то по-своему: возмущались. Так не надо было сдаваться!

Командовал операцией пожилой ротмистр с обожжённым лицом. Он точно был как с сурового похмелья, но пахло от него чем-то совсем другим, а чем, Ники сказать не может, потому что и сравнить не с чем. Ротмистр тупо выслушал парня и сказал, что компенсация зависит от местных властей, а вот что делать ему с Ники Шорахом, большая проблема, потому что по инструкции полагается оного Ники пристрелить ради неразглашения. Но, с другой стороны, убивать пацанов нельзя, Отцы ругаются…

Ники клялся и божился, что слова никому лишнего не скажет. Ну и решили они с ротмистром Пудурашем, что побежал Ники Шорах от подожжённого грузовика весьма прытко и опомнился аж в брошенном рыбацком посёлке. Слышал только автоматные очереди и разрывы гранат за холмами. Так и в статье написано.

Но не мог же Ники не спросить, отчего это страшные архи вдруг превратились в полный джакч? Из-за тебя, сказал ротмистр Пудураш. Увидели, гады, что в нашем Отечестве любой мальчишка — герой, вот и поняли, что их дело проиграно… Жалко, что во второй раз такой номер уже не пройдёт.

А почему Ники рассказал мне, случайному знакомому, о том, о чём обещал молчать ротмистру? Да потому что он прочитал про «маленького смельчака из Горного края» в газете «Песня отчича» и знает, что я даже под пыткой не выдаю государственных тайн…

Массаракш! Так меня в процессе подвига ещё и пытали! Ай да господин Рашку!

…А вот с компенсацией у Ники Шораха не получилось. Оказывается, к медали никаких денег не полагается. И теперь хоть домой не возвращайся: грузовик арендованный, груз чужой…

Ну я и не выдержал. Оставил себе немного на прожитьё, остальные деньги сунул ему в карман. Это ерунда, говорю, у моего папаши соляная шахта. Даже две. Так в газете же сказано — из династии солекопов, усомнился он. В газете и про тебя не всю правду написали, сказал я.

А Рыбе навру, что сдуру зашёл в игорный дом. Поворчит и перестанет…

Вернулся, называется

Но не пришлось мне врать, а Рыбе — ворчать.

Она, как обычно, приехала на станцию с товаром. Я уже стоял в тамбуре и бил копытом от нетерпения — поезд мне надоел ещё больше, чем столица.

Нолу сделала мне рукой знак — мол, подожди. Я бы и так подождал: надо же узнать все новости про этого… Поля…

Только не понравилась мне в это утро наша Рыба. Оделась как-то серенько, неброско — совсем на неё непохоже. А главное — лицо. Осунулась, губы сжаты в ниточку…

Да к тому же снова мне чужой сон приснился под стук колёс… Совсем нехороший. Просто кошмар. Долго я не мог заснуть, даже затычки в уши задвинул, которые пассажирам выдают.