Соль неба

– А ты открывай книгу на любом месте и читай. Не понравилось если, закрой и в другом месте начни.

Костя так и сделал. Стало поинтересней.

В 1991 году праздник Рождества Христова впервые был объявлен нерабочим днем. Папа с мамой, разумеется, соорудили стол как положено на праздник, позвали даже своих друзей – выходной все-таки.

Однако вскоре выяснилось, что никто толком не понимает, что за праздник такой отмечается. И тогда Костя все рассказал: и про Христа, и про Вифлеем, и про Вифлеемскую звезду, и даже про волхвов.

Рассказывал он красиво и интересно, стараясь подражать Петру.

Впервые в жизни он так долго говорил взрослым. Они слушали его, не перебивая и не поучая.

– Откуда все это знаешь? – спросил отец, опрокидывая рюмку.

Костя не знал, что ответить, но, как всегда, выручила мама:

– Так… В школе же сейчас все это проходят. Новая программа.

Костя выдохнул облегченно.

А папа, опрокинув еще одну стопку, произнес:

– Нет, что хотите делайте, а я эти новшества не одобряю. Поповские разговоры не люблю. То, понимаешь, партия народ вела, теперь придумали – Бог. А я так скажу: народ – не трамвай. Ему не надо, чтобы его кто-то вел. Он сам едет. – Папа оглядел стол. – Ну, чего сидим, как неродные? Наливай! Как говорится, за праздник.

Костя как раз школу окончил, когда случился путч девяносто первого года.

Телевизор показывал бесконечное «Лебединое озеро». По центру Москвы грохотали танки. Было немножко страшно, но почему-то в основном весело. Костя уже привык к тому, что когда не знаешь, куда идти – надо идти в Храм. Вот он туда и направился.

Едва подошел, увидел отца Петра. Шел он стремительно и быстро, как человек, которого ожидало дело не только жизненно важное, но и отчаянно радостное.

Петр, как всегда, крепко пожал руку Косте и сказал:

– Пошли, сынок, демократию защищать. Ежели не боишься.

Все три дня Костя провел у Белого дома, только ночевать приходил домой.

Отец Петр мгновенно стал на баррикадах весьма заметной фигурой. Вокруг него все время собиралось множество людей, с которыми он бесконечно разговаривал: кого-то благословлял; кому-то отвечал на вопросы; кому-то, наоборот, их задавал. В общем, находился в центре этой отчаянной жизни.

Ему все время приносили еду – бутерброды, молоко, кефир. Но Петр сам почти не ел – все раздавал другим.

В своей черной рясе, с большим крестом на животе, отец Петр напоминал Косте библейского героя, который зовет народ на подвиг. И народ слышит его и идет за ним – вот что было самое удивительное.

Именно тогда Костя понял, причем понял как-то сразу, вдруг и навсегда, что церковь – хотя, конечно, и особенное, отдельное место, но все-таки может подчас с жизнью соединяться; и что жизнь иногда очень нуждается в церкви, особенно в те минуты, когда она, жизнь, впадает в тяжелую полосу неясности.

Именно тогда, на баррикадах Белого дома 1991 года, выпускник советской средней школы Константин Никонов впервые подумал о том, что церковь – это не просто некие утешительные разговоры, красота и абсолютно отдельная атмосфера, но дело, которое может сильно влиять на людей.

До этого Костя любил Храм именно за то, что он – не улица. Что там все по-другому, и не просто по-особенному, но по-прекрасному особенному.

А тут вдруг оказалось, что Храм и улица прекрасно могут соединиться, не разделяя, но дополняя друг Друга.

Что делать с этим знанием, Костя не знал, однако выводы запомнил.

Еще в средних классах школы у Кости начало портиться зрение и карьера летчика погибла не начавшись. Правда, и в армию его в связи с этим не взяли. Зато заставили носить очки.

Ох, уж эти проклятые очки, как же Костя их ненавидел! Во-первых, в очках он сам себе казался маменькиным сынком, которого впервые выпустили во двор, и он только и ждет, что ему вот-вот кто-нибудь обязательно даст в лоб. Так еще эти мерзкие очки мешали целоваться при встрече с девочками… Правда, сами девочки ничего такого не говорили, но Костя был убежден, что именно очки – причина всех его личных неудач.

Костя пожаловался на свои «очкастые» проблемы отцу Петру. Тот, как всегда, выслушал парня не перебивая. А потом сказал совершенно серьезно:

– Нет в тебе, Костя, смирения христианского. Ты поверь Господу. Ведь как же Он сможет помочь тебе решить даже самую маленькую проблему ежели Ты верить Ему не будешь? Господь тебя от армии спас, а ты поблагодарил ли Его за это? Очки ему, видишь ли, не нравятся… Нужны они для чего-то, раз так все Господь уготовил.

Костя привык абсолютно доверять всему, что говорил отец Петр. Но тут не удалось поверить впервые в жизни.

Раз летчиком стать не получилось, Костя решил идти по маминым стопам и с легкостью поступил на редакторское отделение журфака МГУ Учиться было легко и неинтересно. Единственное, что радовало: на курсе в основном были девушки, некоторые из них спокойно и даже с интересом относились к его очкам.