Соль

Он не хочет приближаться к ней. Его сердце бьётся часто, а усталость такая сильная, как никогда. Ещё очень хочется, чтобы о нем позаботились прямо сейчас. Он бы сел, расслабился, а кто-то мягко и ласково убирал с лица кровь и грязь. Наклонил бы его голову над раковиной и помыл волосы, массируя уставшую кожу легкими прикосновениями пальцев. Он даже замычал от этой глупой фантазии. До ужаса этого хотелось, особенно сейчас, когда рядом была его Поэтичная С.

Он накидывает капюшон, поворачивается к ней, не стесняясь заглянуть в глаза, а она вздрагивает. Она что-то понимает. Сегодня его глаза не скрыты линзами, хоть он и знал, что она придёт. Не могла не прийти.

— Позвольте помочь?

— Зачем?

— Эм… Разве вы бы этого не хотели? — она внимательно смотрит в глаза. Знает, всё знает.

— С чего ты взяла?

Она тянется к нему, и прежде чем он отступает, касается щеки, единственного живого места, но очень близко к опухшей скуле. Движение воздуха снова доставляет боль.

— Не стоит. Ты разочаруешься.

— Это единственное, что вас волнует?

Он молчит, глядя на неё. Очень велик соблазн вызвать охрану и выставить девчонку за дверь. Она может и оделась как профессионал: пиджак и платье — все так строго, но она всё та же девчонка. Она достала где-то пропуск журналиста, все ещё сжимает в руке блокнот, но она тот же ребёнок. Милый, прекрасный и поэтичный. От её близости, от того, как он сейчас не защищен, плавится кожа. Хоть и казалось, что плавиться уже нечему. Что она может подумать, когда снимет капюшон и присмотрится? А не все ли равно, если эгоистичное желание, чтобы кто-то позаботился о нем сейчас, так сильно?

— Идем. Только не задавай вопросов.

Четыре часа назад

Клуб "Би Сойер"

Он не дожидается, когда представление подойдёт к концу. Идёт на выход, но кольцо зрителей вокруг Соль и Ксавье слишком плотно сомкнулось, и удаётся пробраться только в первый ряд. Теперь она стоит как раз напротив, по другую сторону, а Ксавье ждёт, потому что сейчас должна быть знаменитая поддержка, но Соль не решается. Она замечает Кайда как раз в тот момент, когда уже делает движение вперёд, чтобы разбежаться и прыгнуть на руки Ксавье, но вместо этого меняет траекторию и оказывается… в руках Кайда. Это не поддержка, не элемент танца. Со стороны можно подумать, будто она просто споткнулась. Толпа разочарованно выдыхает, а Ксавье смеётся, говорит, что Соль неуклюжая и не могла не испортить этот идеальный танец. И тут же закручивает какую-то девчонку, чтобы поцеловать её в макушку.

— Мне показалось, что вы этого хотите, — с мягкой улыбкой шепчет Соль, которую Кайд всё ещё сжимает в руках.

— Тебе показалось, — отвечает он, но сказать легко, а сделать трудно. На пол он её не отпускает. Она висит в воздухе, опираясь только на его руки, и вынуждена быть даже ближе к нему, чем хотелось бы. Сейчас она бы запросто ушла. Она же видела, что он просто умолял не идти к Ксавье. Видела!

— Пустите меня, если не собираетесь танцевать.

— Нет уж, ты устроила такое шоу, что придётся теперь потанцевать, — со злобой отвечает он и откровенно не понимает, почему и в его груди и в её, прижатой к нему, так сильно бьются сердца. Вернее, понимает, но смириться не может.

"Не нужно. Я не из любви нервничаю. Ты просто мне нравишься. Не люблю. Только нравишься!"

Сейчас

Я жду, когда же он снимет капюшон. Оглядываюсь по сторонам. Тёмная комната, не та, в которой мы были в прошлый раз. Он достает аптечку, небрежно кидает её на стол, и я в страхе понимаю, что наверное сейчас придётся протирать его кожу от крови и убирать грязь. А ещё я получу все ответы, которых так отчаянно жажду.

— Сядете? — тихо спрашиваю у него. Он стоит ко мне спиной, облокотившись о стол.

— Почему дрожишь?

— Не знаю… Не дрожу, — мотаю головой. Не думай так, не думай. Я спокойна. Я с тобой!

Делаю два шага к нему, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, и касаюсь кончиками пальцев его капюшона. Он сам, первым, трясёт головой, как вышедшая из воды собака, скидывая капюшон, и теперь я вижу его окровавленные волосы. Я всё поняла ещё тогда, на ринге. Меня не осенило, я даже не удивилась, просто теперь кое-что встаёт на свое место. Какой дурой я была. Какой самонадеянной дурой! Как я умудрилась в это вляпаться?

Мочу в воде марлевую салфетку лежащую на столе, подхожу совсем близко, так, что явно чувствую терпкий железистый запах и начинаю осторожно вытирать волосы, тревожа легкими прикосновениями ссадины. Как маленькому, дую на кожу, приговариваю: «Тише, тише!». Тигр садится на стул, чтобы мне было удобно, я поливаю антисептиком его раны, оттираю с них кровь и все шепчу: «Тише, тише!», будто он дикое животное, пострадавшее в битве за добычу. Я не решаюсь перейти к лицу, спускаюсь к шее и плечам, которые в общем-то не тронуты, но свет такой скудный, что я не совсем различаю, где и что вытирать.

Касаюсь плеч, шеи, стараюсь надавить там, где напряжены мышцы, а кожа не тронута, в надежде, что это как-то поможет. И могу поклясться, что слышу в ответ благодарные стоны. Он обнажён по пояс, расслаблен как разомлевший от ласки кот. Он улыбается.