Соль

Мы, естественно, посмеялись над предложением, но Гамар, оказывается, говорил вполне серьезно. Он начал развивать свою концепцию. Щит можно сделать из кристаллов, выращенных на орбите; фильтр бы сделал солнечный свет в полдень переносимым, изменил бы температуру атмосферы и прекратил утренние и вечерние ветры. Через некоторое время философ начал злиться, видя наше непонимание великой идеи:

— Сами-то вы что можете предложить?

— Сошьем наполненное гелем одеяло и укутаем мир! — воскликнул я.

— Выроем норы и уподобимся кротам! — развеселилась Зорис.

— Бог нам поможет, — печально сказала Сипос.

После прибытия на планету атеизм начал распространяться среди алсиан с невероятной быстротой. Наверное, по большей части из-за того, что земля обетованная оказалась несовершенной. Бог не подготовил ее для нас. Конечно, вера — личное дело каждого. Многие из нас согласились на опросах назваться христианами, только чтобы «Алсу» разрешили присоединиться к флоту. Это древняя история, но изначально инициатива по проведению полета исходила от «Всемирного собора христианских церквей». Мы присоединились именно к ним, потому что ни одна из политических групп нас не принимала. С другой стороны, были и глубоко религиозные люди или хотя бы духовные. Я — один из них.

Некоторое время мы сидели молча, с той внезапной серьезностью, которая приходит при сильном опьянении. Я прижался лицом к внутренней стене щита, который мы только что построили. Снаружи шел невидимый, но ощущаемый нашими ДНК, как сказал Гамар, дождь из солнечных частичек. Я попытался представить его, нарисовать в воображении маленькие градинки или смертоносные пули, падающие тысячами на каждый миллиметр земли. Но не смог. По неведомой причине перед глазами стояли плавно опускающиеся снежинки, хлопья радиоактивности, которые кружит вьюга: белый пчелиный рой.

Солнце только всходило, что, наверное, и послужило причиной моей фантазии. Я подумал о пыли, которая спокойно лежит на земле, как снег, вместо того, чтобы мчаться сквозь горы внутрь планеты, как было на самом деле. Я представлял, как она накапливается веками — огромные потоки горячих частиц, дюны из белого палящего песка.

Позже Гамар и Сипос побрели на другой берег пруда, чтобы заняться сексом в воде. Я долго сидел в тишине рядом с Зорис. Через некоторое время начали вспоминаться наши с ней свидания на корабле, места, где мы любили друг друга. Мы боготворили уединение и искали уголки, где не было посторонних.

Я снова посмотрел на ее волосы. Лучи рассвета, профильтрованные куполом, казались абсолютно белыми; они отражались в ее черных волосах. Я потянулся, чтобы потрогать их, но Зорис отвела мою руку.

Странно: она, казалось, стала тихой и сентиментальной, медленно допивала водку с задумчивым выражением лица. Несколько секунд я наслаждался тишиной, чистотой момента. Я представлял нас в ее вселенной, в старой латинской поэме, падающими вместе, бесконечно летящими из ниоткуда в никуда. Самое большее, на что мы способны, это протягивать руку, пытаясь достать до проносящегося мимо товарища, кувыркаться в воздухе, как астронавты в невесомости, понапрасну жалея о потере гравитации.

— Хочешь, займемся любовью? — внезапно спросила Зорис.

Не дожидаясь ответа, она добавила:

— Ты все равно предложил бы.

Я пожал плечами:

— Совсем не о том думал.

Но теперь, когда она заговорила об этом, мысль начала казаться неплохой. Я воодушевился. Может, на меня повлиял не прошедший с ночи рабочий запал, энергия все еще требовала выхода. Я снова протянул руку к ее волосам, Зорис опять ее отшвырнула.

— Оставь волосы в покое! — возмутилась она.

— Я всего лишь хотел тебя приласкать, — обиделся я.

Она не ответила, только подтянулась ко мне на животе — мы сидели, скрестив ноги у края пруда — и начала целовать в губы. Мне понравилось.

Мы любили друг друга недолго, почти полностью одетые: Зорис захотела быть сверху. Но лежа, изображая твердую основу для ее движений, я чувствовал себя странно бесплотным. Как будто Зорис, опускаясь на меня снова и снова, на самом деле проваливалась сквозь мое тело. Быть может, оно и к лучшему, такое отрешение, потому что она достигла пика наслаждения дважды, пока я думал о посторонних вещах и парил в облаках, и затем еще раз вместе со мной.

Потом Зорис сразу уснула, а я лежал рядом. Может, задремал на несколько секунд, но сознание продолжало работать. Я рассматривал лицо девушки, маленькие морщинки под глазами, поры на щеках и носу. Этот момент прочно засел в памяти. Свет походил на воду, чистую и тепловатую, освежающую, как холодный душ. Вскоре я встал и вылез через маленькую дверку наружу.