Сокровища животного мира

«Паразиты», о которых я рассказал, встречаются во всех обжитых человеком местах, но есть и другие виды, еще более многочисленные и еще более «паразитические» по существу. Рассказывая о смертельно опасной жабьей гадюке, я вскользь упомянул обычную жабу (Bufo regularis) — единственную добычу, подходящую для нее. Эта лягушка (все жабы — тоже лягушки, так же как все москиты — комары, а все дромадеры — верблюды, что бы там ни говорили вам в детстве нянюшки или школьные учителя) — прелюбопытное животное, хотя она широко распространена и всем хорошо известна. Жабы — мирные существа, их можно без опаски брать в руки, и, как ни странно, они легко приручаются и очень умны, хотя выглядят довольно непривычно в роли домашних любимцев. Bufo regularis напоминает нашу обыкновенную серую жабу, но поведение ее во многом своеобразно.

В сентябре, когда мы прибыли в Африку, ночи звучали сотнями незнакомых голосов. И над всем царил ужасающий, безмерный, оглушительный шум, который производили наши приятели Bufo regularis. Мне удалось в конце концов выследить ближайшую колонию в роднике неподалеку от дома, где они собирались в превеликом множестве для спаривания в сопровождении «концерта», — как видно, в лягушачьей этике эти два занятия неразрывно связаны.

Самцы были маленькие и желтые, самки — солидные и темно-коричневые. «Поют» только самцы, но мощь их легких, точнее, специальных мешков на горле с лихвой возмещает отсутствие голоса у самок. Колонии жаб разбросаны повсюду на таком расстоянии, что они слышат ближайших соседей. Некоторое время все тихо, слышно лишь стрекотание мириад ночных насекомых, но этот звук сродни тишине и не нарушает ее своим нескончаемым монотонным журчанием. Внезапно одна жаба вступает как запевала: «квир-ррр-ррр-вирр, квир-ррр-ррр-вирр», а вся колония подхватывает в унисон. В концерт вступают и соседние колонии, пока оглушительная какофония не затопит всю округу, сохраняя точнейший четкий ритм.

Умолкает этот ор в мгновение ока, как будто всех жаб одновременно поразило электрическим током. Случается, что какой-нибудь хор на периферии не успевает замолчать и несколько секунд звучит, как далекое эхо. Это производит неизгладимое впечатление. Всю ночь напролет оркестр сохраняет как эффект внезапности, так и способность действовать на нервы.

Спаривание в сопровождении хоровых концертов было как раз в самом разгаре к нашему приезду в Африку. Но по прошествии нескольких недель дожди прекратились, и жабы закончили икрометание. Они покинули свои сырые инкубаторы и рассеялись в более сухих местах. Забросили лягушки и свои терзающие слух спевки, ограничившись чем-то вроде «квяк-квак», хотя непрерывно квакали всю ночь, с неравномерными интервалами и только соло.

Позднее, когда мы обитали посреди большой реки на плоскодонке, рядившейся под порядочное судно, деятельные маленькие создания массами скапливались на песчаных отмелях, явно поджидая начало дождей, которые поднимут уровень воды в реках футов на тридцать, тогда жабы точно определят безопасные места для икрометания. Похоже, они прекрасно понимают, что, если икринки выметать слишком близко к бурно текущему потоку, их смоет в реку и они погибнут.

Как-то вечером мы пристали к узкой отмели у выхода из глубокой расщелины, заросшей девственным лесом. Гребцы сложили весла и отправились в ближайшую деревню. Настала ночь, и нас поглотило царство призрачной прелести, знакомое только тем, кто бывал в глубине тропических стран. Воздух насыщен сладостными ароматами и звуками. Нежное журчание маслянисто отсвечивающих вод потонуло в постепенно нарастающем хоровом реве. Этот звук набирал силу и мощь, как гигантская турбина; хотя и несколько приглушенный, он, казалось, шел отовсюду. В полной темноте мы зажгли факелы, и на освещенной отмели вспыхнули мириады спаренных рубиновых огоньков. То была сплошная масса рассевшихся рядами маленьких жаб, с явным нетерпением обративших мордочки к истокам реки. Должно быть, сотни и сотни тысяч их покрывали землю, насколько хватал глаз; все они были бледного буровато-серого цвета, и каждое маленькое горлышко раздувалось и опадало, как крошечные мехи, неустанно накликая дожди, которые смоют их с берегов и вознесут в затопленные леса. Мы вышли на берег, и, хотя сотни жаб попрыгали в черную воду, вокруг наших ног прыгали еще тысячи, посверкивая в свете факелов рубиновыми искорками глаз.