Сокровища Шахерезады

Но ради золота Пфаффер готов был на всё. И пока есть возможность, надо глотать, как можно больше глотать… Острая, как зубная боль, пронзила мысль: если он обратится в клинику, то об извлечённых из него золотых вещах сразу поставят в известность полицию! Видно, придётся идти на поклон к Брауэру, этому гнусному мошеннику и шарлатану от медицины. А тот наверняка потребует для себя половину всей добычи… А то и две трети…

Осилив цепочку, Пфаффер принялся загребать ртом монеты и, содрогаясь от спазм, глотать их одну за другой.

До него долетел разговор двух полицейских, остановившихся возле золотой груды.

— Поздравляю вас, комиссар. Это самая грандиозная операция за всю историю существования Полиции Времени!

— Честь её разработки принадлежит профессору Хайгету, — отозвался тот, кого назвали комиссаром. — Признаться, поначалу я скептически отнёсся к его плану. Но в борьбе с хрономобильными бандитами приходится использовать все средства, даже такие экзотические, как сочинение фальшивых мемуаров…

— Я вообще не ожидал, что на эту удочку кто-то клюнет, — заметил его собеседник.

— На неё клюнуло, дорогой лейтенант, по предварительным подсчётам, двадцать две крупные хрономобильные банды, не считая мелких объединений и одиночек, орудующих на свой страх и риск. Вся банда Кречмера, за которой Интерпол и Полиция Времени безуспешно охотятся сразу в двух тысячелетиях, полегла тут в перестрелке. Здесь же нашли свой конец и печально знаменитые братья Дурысовы…

— Это те, которые 2415 году совершили дерзкий побег из камеры Омского централа и за информацию о которых объявлена крупная награда?

— Они самые.

— Удивительно! Вот уж не подумал бы, что эти полуграмотные головорезы читают книги, да ещё изданные в такую старину…

— Вы забыли, лейтенант, что в двадцать четвёртом веке по мемуарам Керкийона сняли отличный психофильм!

Пфаффер вслушивался в их разговор с нарастающим изумлением, но тем не менее продолжал заталкивать в горло монету за монетой…

— А вон ещё один наш старый знакомец, — продолжал комиссар. — Вон тот, видите, голова которого разбита о статую Будды.

— Ну, кто ж его не знает, — отозвался лейтенант. — Это Дик Краковский, рождённый в тридцатом веке и прозванный Неуловимым Убийцей.

— Поверьте, лейтенант, видеть этого негодяя в таком измочаленном виде доставляет мне громадное удовольствие… А вон того не узнаёте, тело которого сейчас укладывают на носилки?

— Неужели… Быть не может! Это же Хью Гарвей, тот самый парень, который ухитрился ввести свой хрономобиль точно в пространство тронного зала египетского царя в каком-то там доисторическом веке, причём вычислил момент, когда зал был пуст!

— Непревзойдённый виртуоз вождения хрономобилей, — подтвердил комиссар. — Он умыкнул у фараона его трон и переправил его в двадцать шестой век, где продал одному каучуковому тузу из Рио-де-Жанейро. Трон лет двести находился в частной коллекции в Бразилии, пока одному из наследников туза не пришло в голову выставить его на аукцион. Тут-то и всплыла вся эта история. По закону украденное полагается вернуть настоящему владельцу, и фараон получил обратно своё кресло в целости и сохранности. Оно было доставлено в его время и установлено на прежнее место ровно через полчаса после того, как было похищено. Древние египтяне, кажется, даже не заметили, что их реликвия за тридцать минут "постарела" на двести лет.

Санитары приблизились к Пфафферу.

"Надо ещё немного побыть мертвецом, — носилось у него в мыслях. — Пусть перенесут меня в хрономобиль, а уж там я как-нибудь улучу минуту, когда за мной не будут следить, и проглочу всё, что успел вобрать в рот. В желудке у меня уже есть цепочка, алмазные бусы и с полдюжины золотых монет. Если прибавить к этому те монеты, что у меня во рту, то куш получится совсем недурной. По крайней мере — не зря страдал…"

— … И наградят всех, кто был задействован в операции, — говорил комиссар, — включая агентов, которые инкогнито проникли в восемнадцатый век и издали там эту книжечку под видом душеприказчиков покойного Керкийона.

— Надо бы представить к награде и того малого, который сыграл роль француза, хоть она и заключалась только в том, что он спал, — заметил лейтенант.

— Его, разумеется, не забудут, — согласился комиссар, — тем более во время сна он подвергался серьёзному риску. Он мог попасть под шальной бластерный луч или получить осколок гранаты…

— Беднягу здорово накачали снотворным газом, — подхватил лейтенант. — Чуть ли не каждая прибывающая банда считала своим долгом прыснуть на него хорошую порцию. Боюсь, что теперь он не скоро придёт в себя!

— Он благополучно проспал весь этот сатанинский спектакль, чего не скажешь о негодяях, которые лежат здесь бездыханными, — голос комиссара посуровел. — Взгляните хотя бы на этого, с лысиной, которого сейчас перевернули санитары. На вид вроде бы человек солидный, добропорядочный, а туда же, за богатством погнался.

— У него щёки раздуты, как у хомяка, — лейтенант не мог скрыть усмешки. — Такое впечатление, что перед смертью он окончательно спятил и начал пожирать золото.