Сокращенный вариант

Редактору:

В вашей статье от 16 января утверждается, что у моего предка, четвертого виконта Кидденхэма, в молодости имели место некоторые вполне безобидные, хотя и несколько эксцентричные, отклонения в сексуальном поведении. Позвольте заметить, что в качестве так называемого источника информации назван фрагмент мемуаров, принадлежащих одной из наиболее печально прославившихся женщин своего времени. Замечу, что Деннис Дено, единственный человек, о котором в вашей статье сообщается, что он клятвенно утверждал, будто видел указанную рукопись (теперь таинственно исчезнувшую), является посредником по купле и продаже приобретаемых сомнительными путями редких исторических материалов. В настоящее время этот человек, как мне стало известно, «помогает полиции» расследовать это дело.

Виконт Кидденхэм.

Лондон

Джульет, которая не читала редакционной статьи, пока Деннис не показал ей газету, подняла глаза и увидела, что он рухнул в кресло и развалился, безвольно опустив руки и уныло глядя в никуда — просто картина «Потерянная надежда».

— Как видно, Майкл Хартбрук после разговора с тобой позвонил своему отцу, — сказала Джульет, тактично умолчав о том, что сын, должно быть, почувствовал: в воздухе запахло вымогательством. И, пытаясь отбросить сомнения, добавила: — Тебе, конечно же, следует дать опровержение.

— Я это уже сделал, — ответил Деннис, не давая себе труда перевести взгляд на собеседницу. — Но они, конечно же, его не опубликуют.

— Могут и опубликовать, — сказала Джульет, хотя была уверена в обратном.

Второе письмо будет воспринято как сугубо частный спор двух читателей, малоинтересный для всех прочих.

— Как ты думаешь, почему он назвал меня сомнительным дилером? — спросил Деннис, не поворачивая головы.

— Я это восприняла как намек на то, что ты в своем деле являешься человеком, который ведет себя не так, как другие. — Джульет поколебалась, но все же осмелилась уточнить: — Это так?

— Я, во всяком случае, ничего подобного за собой не замечал. — Деннис наконец поднял на нее свои голубые глаза, не пошевелив при этом никакой другой частью тела. — Я понимаю это так, что работаю в одиночку в отличие от процветающих английских фирм, имеющих вековую историю или что-то вроде того. Кидденхэм пытается поставить под сомнение мою профессиональную порядочность, мою репутацию в достаточно туманных выражениях, чтобы его нельзя было привлечь к суду, но в то же самое время достаточно ясных, чтобы заставить людей усомниться в правдивости моих слов.

Наступила тишина. Потом Джульет сказала:

— Здорово это у него получилось, не так ли?

— Да, не так ли?

Было девять тридцать вечера. От Денниса слегка пахло консервированной похлебкой из моллюсков, которую он съел за обедом. Его одежда (темные брюки из вельвета, фланелевая рубашка и красный вязаный жилет) выглядела неопрятной, грязноватой. За шоком от статьи в утренней «Таймс» последовала очередная просьба полицейских уделить им еще один час своего времени. Сегодня Скелтон и Краудер беседовали с ним в его собственной гостиной — удовольствие, которое обошлось букинисту в двести долларов, поскольку Дено нанял адвоката и не мог быть на законном основании подвергнут допросу в его отсутствие.

Сегодня они решили подробно обсудить вопрос о сумме, в которую он оценил рукопись Ады. Скелтон явно где-то откопал дилера, о котором Деннис и слыхом не слыхивал; тот показал, что если бы было доказано, что строки Байрона подлинные, стоимость рукописи достигла бы ста тысяч долларов — того самого максимума, который в свое время назвал Дено. Каким образом можно было бы доказать подлинность строк Байрона, этот ранее неизвестный гений антикварного мира так и не объяснил, горько заметил Деннис. Единственное, что, казалось, интересовало Скелтона, так это слова Дено, сказанные им на допросе в полиции, — что отрывок рукописи стоит значительно меньше, чем могло кому-то показаться. Несмотря на подчеркнутую вежливость детектива («Я все еще отчаянно пытаюсь разобраться с этим оценочным делом, — извинялся тот со смирением, достойным Коломбо, — вы уж простите меня»), он явно считал, что Деннис пытается умалить значение документа и вместе с тем уменьшить вероятность того, что кто-то способен ради него пойти на убийство.