Сокол против кречета

Единственное, что сумел сделать египетский правитель, так это сумел остановить тумены Менгу и его братьев. Да и то для этого ему пришлось в трех кровопролитных сражениях положить чуть ли не всю ударную силу своей армии – мамлюков[157] – и бахритов, и бурджитов. Оба их лагеря, один из которых находился в дельте[158] Нила, а другой – в цитадели Каира, опустели. Но главное им совершить удалось. В трех кровопролитных битвах они остановили монголов.

Особенно тяжелым оказалось третье сражение, которое произошло в тридцати километрах к северу от Дамаска, близ монастыря Девы Марии, возвышавшегося на скале у деревушки Седнайя. Люди говорили, что женскую обитель сохраняет в целости главная ее святыня – икона Богородицы, написанная с натуры самим евангелистом Лукой.

Так это или нет, но на монастырь, построенный еще в VI веке императором Юстинианом, действительно никто не посягал. Сколько армий прошло через эти места за шесть столетий, а он оставался в неприкосновенности.

На этот раз ему не повезло. Воины египетского султана, засевшие в обители, упрямо не желали сдаваться на милость победителя. Менгу пришлось положить немало своих воинов, прежде чем монголы сумели туда ворваться, после чего полководец приказал разрушить каменные стены до самого основания.

Четвертого сражения Надж ад-дин Аййуб уже не выдержал бы, но потери монголов также оказались слишком значительны, чтобы вступать в него.

К тому же византийский император Иоанн III, честно помогавший Менгу в разгроме своих беспокойных соседей – сельджуков, остановил свою армию еще задолго до Сирии, посчитав, что идти дальше ни к чему. Он ведь уже отхватил изрядный кусок от Иконийского султаната.

Впрочем, сам император назвал все это более утонченно – «округлить владения». В «округлость» вошли старые византийские провинции Пафлагония, Галатия, Каппадокия, Кария, Писидия и даже Пи-кадия, в которой располагалась сама столица султаната – город Иконий.

Разумеется, почти все захваченные города – древняя Кесария и величавая Синапа, богатый Си-ноп и шумная Лаодикея, не говоря уж об Иконий, – достались императору либо наполовину, либо полностью разрушенными и целиком разграбленными, но хозяйственный Ватацис не унывал. В своих мечтах он уже видел все эти земли ухоженными и процветающими. Так что дальше помогать монголам он не собирался. Это бы переварить.

Армянский царь тоже остыл. Он в очередной раз напомнил Менгу о соблюдении договора, по которому хан вместе со всем народом должен был принять христианскую веру, но ответа так и не дождался. Зато в его руки попала чуть ли не вся Великая Армения вместе с Трапезундом, император которого Мануил I в недобрый для себя час решил поддержать иконийского султана.

Кроме того, Хетум I ухитрился занять и половину земель Евфратисии, вплоть до плодородных долин Евфрата, благодушно отдав оставшуюся часть князю Антиохии и своему зятю Боэмунду V. Отныне у Хетума хватало забот по хозяйству, и от дальнейшего похода он тоже отказался.

Менгу пошел бы дальше и без них, однако потерял слишком много времени, штурмуя вначале столицу крестоносцев Сен-Жан-д'Акр, а затем богатый Дамаск. У него еще хватило сил, чтобы овладеть легендарным городом, в окрестностях которого, согласно преданиям, Каин убил Авеля.

И вновь все повторилось. Дамаск, брошенный египетским султаном на произвол судьбы, держался целую неделю. Первыми рухнули ворота Баб Аш-Шарки, через которые монголы ворвались в город.

Дольше всех держались защитники юго-западной части Дамаска. Кто знает, может, им и впрямь помогало благословение апостола Павла, которого в свое время единоверцы, помогая бежать от преследования язычников, спустили на веревке в корзине через бойницу ворот Баб Аль-Кисан.

Цитадель, сооруженная в 1207 году по приказу султана аль-Адиля, продержалась еще несколько дней после взятия самого города, но конец ее был тоже предрешен.

И загорелись священные иконы, посвященные житию апостола Павла, размещенные в Доме Анания, названном так в честь первого епископа Дамаска и одного из семидесяти двух учеников Христа, который некогда помог Савлу избавиться от физической и духовной слепоты, а также самолично окрестил его.

Жарким огнем занялся благородный кедр в медресе Ан-Нурия, и, не выдержав, рухнул его купол, возведенный над усыпальницей султана Нур-ад-ди-на. Рядом с ними горело погребальным факелом медресе Адилия, чуть дальше полыхал маристан[159] Нур-ад-дина. Из всех легендарных мест уцелел лишь мавзолей легендарного египетского султана Салах-ад-дина – маленький кубик, увенчанный ребристым куполом.

Захватчики с горящими от вожделения глазами жадно выдирали мозаику, щедро отделанную золотом и жемчугом, которой была украшена одна из главных городских святынь Джамия аль-Умейи, или мечеть Омейядов, воздвигнутая на месте православного собора во имя Иоанна Крестителя.