Союз нерушимый

— Французы! — скривил физиономию пан Завирайко при виде пленных — из Москвы сто лет назад ноги унести успели, а вот из нашего Киева, выкуси! Работают плохо, а зимой еще и от холода мерли как мухи. Ничего — пока город как новый не будет, вы отсюда к своим лягушкам не вернетесь. Или передохните тут все — за то, что порушили.

Странно, у нас на Севмаше даже работавшие на улице фрицы имели вид гораздо более здоровый, и одеты-обуты лучше. Вот плохо разглядела из машины — но мне показалось, что кто-то из пленных был босиком, без обуви вообще, а на остальных жуткого вида рванье и опорки! Их тут что, голодом морят и обмундирование не выдают?

— Как положено обеспечиваем — сказал Завирайко — согласно установленным расценкам. Ну а кто не работает, тот не ест — принцип социализма, что каждому по труду.

На углу Владимирской пришлось задержаться, пропуская длинную колонну подвод и машин. Рядом шагали люди в штатском, а отчего это некоторые вооружены?

— Так ярмарка завтра открывается — ответил Завирайко — колхозно-кооперативная, люди не только с киевщины, но даже с Львова приехали. А которые со сброей, это "ястребки", охрана от истребительных батальонов, а то на западе бандеры шалят, да и в иных местах лихого люда хватает — война, голод, за мешок муки или картошки убьют.

Да какая же ярмарка в июне? Хоть и городская я — но знаю, что не сезон еще?

— Кому не сезон, а кому уже. Ремесло, по глине, коже, дереву, в любое время продавать можно. Да и ранние овощи поспевают, и зелень — как раз самое время, распробовать, а то прошлогодние запасы к концу. А в самый сезон, это само собой, сейчас малая ярмарка, а как урожай соберем, будет и большая.

Вот и угол Крещатика, гостиница "Националь". Слышала, что в будущем московских гостей от ЦК селили в особых гостиницах, в разных городах носящих стандартное имя "Октябрьская", но в Киеве такой еще нет. Был еще вариант, в квартире из отдельного фонда — но тут Петр Кондратьевич меня категорически предупредил, опасно, мало ли что. Так что — в "Националь", уже полностью восстановленную. Заявка уже была подана, так что на мое заселение ушло не больше пяти минут. Номер на третьем этаже был из трех комнат — кабинет, гостиная, спальня — обстановка показалась слишком вычурной и неуместно роскошной, так на этой кровати вчетвером можно разместиться свободно, хоть поперек, и только балдахина над ней не хватает! Когда мы в Москву приезжали, там было куда скромнее, в гостинице лишь для "своих". Чувствую себя старорежимной графиней, или купчихой-миллионщицей — ладно, мне тут лишь на две-три ночи, перетерплю. Бросаю сумку в шкаф, может и плащ оставить, жарко? Нет, не будем товарища Кириченко смущать своими не деловым видом!

Едем по Крещатику, который показался мне похожим на Большой проспект нашей Петроградки, только дома пониже. И после равнинных Ленинграда и Молотовска, непривычно было видеть здания на холмах. Вот слева площадь Калинина с фонтаном[39]. сворачиваем на Институтскую, и мы уже у ЦК КПУ. Дворец с колоннами и шпилем, постройки тридцатых, следов войны на первый взгляд не видать, и внутри такое же великолепие — широкие лестницы, высокие потолки, как у небожителей, чувствуешь себя таким маленьким, перед такими большими людьми. Интересно, а как же я в дом ЦК Партии в Москве войду, а ведь придется наверное когда-нибудь, раз я теперь там числюсь? А если вспомнить, что хозяин этого величия, товарищ Кириченко, подозревается в антипартийных настроениях, и чуть ли не в подготовке мятежа? И от того, что я сообщу, зависит, как минимум, останется он на этой должности, или полетит еще быстрее и дальше Хрущева, не то что в Ашхабад, там хоть тепло, а туда, чем на Севмаше нерадивых фрицев пугают, "где лето тридцать первого июля начинается, а первого августа уже первый снег". Так что, выше голову — формально, он мне никто, и никакой власти надо мной не имеет! Я же с самим Лаврентием Павловичем разговаривала, ну что мне какой-то Первый Секретарь КПУ!

А коридоры пустые! Наши шаги гулко под сводами, редко-редко пробежит товарищ, с деловым видом. Из троих встреченных мужчин, двое с галстуками, на улице такое теперь и в Москве нечасто встретишь. А женщина средних лет, с папкой в руке, тоже в строгом костюме однотонно-темного цвета, шерстяной жакет на все пуговицы застегнут, да ей наверное так жарче, чем мне в распахнутом плаще поверх крепдешинового платья. Вспоминаю нашу Корабелку при Севмаше, и курчатовский Арсенал — там обстановка была куда более непосредственная и живая!

— Люди работают — говорит пан Завирайко, будто извиняется — процесс идет. Дел очень много, по Украине всей, "от Карпат до Ростова, от Крыма до Курска".

Я удивляюсь. А что, Крым, Курск и Ростов разве относятся к Украине?

— Так Сам, товарищ Кириченко так иногда повторяет — бледнеет Завирайко — ему виднее, а я что… Мне — как Партия сказала, так тому и быть!