Союз нерушимый

Я дотронулась до своих пистолетов. Дома я таскала на поясе целых четыре кобуры с «береттами-35». Хотя из всего, что я пробовала, мне больше всего подходил старый «парабеллум» 7.65 — очень удобный хват, и в то же время несильная отдача, девятимиллиметровые все ж доставляли мне некоторое затруднение, а кольт-45 был слишком тяжел. Сейчас же у меня были с собой как раз беретта и парабеллум. Мне никогда еще не приходилось стрелять в человека, даже ту тварь в поезде Гитлера, что чуть не сделала меня вдовой еще до венчания, я не добила до смерти, не дали. Но бандиты, это ведь не люди, разве не так? И прикончить их — все равно что отрубить голову курице, предназначенной в суп. Я удивилась, когда мой рыцарь сказал, что надо не привлечь внимание русской полиции, НКВД. Разве мы это незаконно, делать мир чище, обходясь с бандитами так, как они того заслуживают, не тратя времени на судебную формальность?

Затем в дверь постучалась коридорная смотрительница, «приехала замужняя женщина, из Москвы, а вы… неприлично же, товарищи офицеры»! И мы, изображавшие сильно пьяных, на фоне внушительной батареи бутылок на столе, стали, демонстративно шатаясь, расходиться по номерам. А после, заметив что коридорная зачем-то отлучилась, мой рыцарь, и я (не могла же не поучаствовать — кто моему мужу спину прикроет?), и Валентин, незаметно прокрались обратно. Еще через какое-то время к нам присоединился Влад.

— А коридорная, похоже, казачок засланный — сказал он — в крайний, пустой номер зашла, и там свет два раза загорелся и погас. Дает кому-то знать, что все разошлись?

Мой муж достал крохотный приборчик с наушниками — я уже знала, что русские умеют делать удивительно маленькие рации, правда, работающие не слишком далеко. Когда в итальянской армии рация УКВ, это чемодан, весом почти в сорок килограммов!

— Орлы, я гнездо. Есть ли активность в секторе «рынок»?

И, выслушав ответ, сказал:

— Полчаса назад полуторка подъехала, встала на Шевченко у рынка. В кабине и кузове шестеро морд, кажется в нашей форме, с автоматами. Тихо сидим, ждем!

И снова в рацию:

— Дупло, я гнездо. Есть подозрительное движение?

И после ответа:

— Тихо пока. Свет не зажигаем, молчим!

Мне показалось, что последние слова были обращены именно ко мне. Он меня за дурочку считает? Которая не понимает, что такое засада — когда внизу вооруженные бандиты уже ждут, когда мы заснем? Но я конечно же, ничего не сказала — не время сейчас устраивать семейные сцены! Вспомню после, когда все будет завершено!

Лазарева, которая казалась спокойнее всех, предложила мне побыть с ней в спальне — и мы, сидя на краю огромной кровати, в темной комнате, тихо проговорили с ней час или больше. И никакая она не ледяная, и старше меня всего на три года, и мать у нее оказывается, тоже католичка была — от отродий дьявола погибла! И она, такая красивая и аристократичная — воевала, и не как я, месяц всего, и за спиной моего рыцаря, а почти год — сначала передавала сведения, для вида улыбаясь порождениям сатаны, а после убивала этих тварей, снайпер в партизанском отряде, и им было труднее, чем Гарибальдийским бригадам!

Она рассказывала мне, как они там в лесу варили и ели коренья. Как уходили по болоту, по горло в воде, от погони егерей. Как умирали раненые, потому что не было ни лекарств, ни перевязочного материала. Как трудно было даже здоровым мужчинам — ну а женщине, вдвойне. И что самое трудное было там, это постоянная усталость. Что позволяло переносить все это — а не было выбора! Потому что под фашистами жить просто нельзя. Ты ведь слышала, что такое «план Ост»? Если бы они победили, то я была бы для них даже не человеком, а «самкой славянина». И потому оставалось лишь драться — чтобы, даже если сама не доживешь, сдохнут больше фашистов, а каждый дохлый фриц приближал бы нашу Победу. А оказалось теперь, что фашисты вылезли снова, пусть и другой нации, даже родственной нам — но те самые, кто еще недавно лизал немцам сапоги!

— А после, Люсенька, было еще труднее. Когда я вернулась домой. Потому что там я лишь бегала и стреляла. А тут пришлось гораздо больше думать и решать.

Тут мой муж, чуть приоткрыв дверь, прошипел:

— Идут четверо, «орлы» передали. Молчите. Мы работаем.

Анна быстро встала, шагнула к стене, достала маленький пистолетик откуда-то из складок своей широкой юбки. А я спряталась за шкаф, вынув парабеллум. И подумала, что должна стать такой как Анна Лазарева, хотя бы для соответствия со званием «дамы» ордена Святого Сильвестра, а для начала надо бы мне такое же платье сшить, для моих «танцев с пистолетами» как раз, и просто красиво. О мадонна, нас убивать идут, а я об этом!

Стук в дверь, не скрываясь. Странно, я ждала еле слышной возни с отмычкой! И голос коридорной:

— Товарищ Лазарева, проснитесь! Тут к вам пришли, из Штаба Округа, вам срочный телефонный вызов из Москвы!