Союз хищников

Координатор, а точнее, координатор судебной экспертизы был тем экспертом, который осуществлял связь между криминалистами, собирающими улики, различными лабораториями и результатами экспертиз и, наконец, самими следователями. На месте преступления он был гидом и толкователем.

Магали отошла в сторону, пропуская их внутрь. Просторный дом был обставлен с большим вкусом: мохнатый ковер на паркетном полу цвета венге, стены в пастельных зеленых или бежевых тонах, деревянные панели, резной декор и дверные рамы, выкрашенные в безупречно-белый цвет. Все выглядело аккуратно и стильно: экзотическая деревянная мебель и этнические украшения свидетельствовали о многочисленных поездках в Африку и Азию, а все стены были увешаны рамками с фотографиями из отпуска, снимками семейной пары и их дочери, сделанными по всевозможным поводам.

На всех фотографиях все стекла были разбиты. А их было много, десятки.

Алексис также заметил множество романов, лежавших повсюду на полках, в нишах. Это были исключительно детективы.

Магали указала на опрокинутый столик в холле, а также на подставку для журналов, содержимое которой вывалилось к подножию лестницы. Обложки Elle, Biba, Marie-Claire Maison и Les Annees Laser выглядели драматической иллюстрацией к тому, что произошло здесь несколькими часами ранее.

На ковре, возле полудюжины пятен ржавого цвета, которые контрастировали с кремовым оттенком шерсти, лежал желтый маркер с номером 3.

– Мы думаем, что на женщину напали здесь, – сказала Магали. – Следы борьбы и немного крови. Потом ее потащили наверх: на ступеньках в нескольких местах имеются царапины, к тому же эксперт-криминалист только что подтвердил мне, что у нее под ногтями обнаружены занозы от паркета.

– А тело где? – спросила Людивина.

– Наверху, в спальне.

– Почему разбиты стекла на всех фотографиях? – задал вопрос Алексис. – Слишком методичная работа, вряд ли это результат борьбы.

– И так во всем доме. Ни одной целой фотографии, – раздался странно безмятежный голос сзади.

Филипп Николя, координатор, подошел к ним, чтобы поздороваться. Черные волосы, блестящие от геля локоны, зачесанные назад, дорогая кожаная куртка, кашемировый свитер, очки Ray-Ban, висящие на дужке в v-образном вырезе, узкие джинсы… Филипп Николя держался с непринужденностью человека, зашедшего летом в пляжный бар, чтобы снять девушку на вечер.

– Видал я в жизни мерзости, но эта сцена точно войдет в мой личный пантеон, – предупредил он, оставив неуместную легкость тона. – Сейчас все увидите сами.

Он провел их на кухню, где трещали фотовспышки.

Два эксперта-криминалиста в синих комбинезонах делали новую серию дополнительных снимков. Они двигались осторожно, словно по минному полю, с каждым шагом проверяя, куда ступают, и стараясь ни к чему не прикасаться.

Четыре софита на треногах стояли по углам комнаты, заливая ее страшным белым светом – тем светом, что не знает ни жалости, ни скромности, ни стыда и признает одну медицинскую, техническую, жестокую правду.

Два эксперта-криминалиста работали около красной лужи, заливавшей три с лишним квадратных метра кафельного пола, в середине которой, как в кривом зеркале, отражался свет. Они действовали осторожно, стараясь не слишком приближаться к человеку, лежащему на спине с перерезанным горлом: рана была яркая и глянцевая на срезе, как свежий стейк из супермаркета, разрезанный пополам. На коже кровь засохла, а на полу выглядела липкой, почти клейкой. Темная, густо-бордовая кровь казалась еще жутче в мощном свете ламп.

– Глава семьи, – представил Филипп Николя, протягивая руку к телу. – Наиболее вероятный сценарий – убит первым. Наверняка застигнут врасплох, нет следов борьбы, пыток – его просто прихлопнули, как назойливого комара, попавшегося под руку.

Веки трупа были сомкнуты не полностью, и с порога кухни Алексис мог видеть зрачки, слегка поблескивавшие в ярком свете софитов. Глаза смотрели, но ничего не видели. И не увидят больше никогда. Они застыли, взглянув в лицо смерти, навсегда остановив свой взгляд на том, кто пришел забрать несколько жизней.