Сойка-пересмешница

— Это было бы шагом в верном направлении, — говорит Бити. — Что у тебя на уме?

— Подумайте об Орехе, как конуре дикой собаки, — продолжает Гейл. — Вы не сможете пробиться внутрь. Значит, у вас остается два выхода. Замуровать собак внутри или спугнуть их, чтобы они выбежали наружу.

— Мы пытались взорвать входы, — говорит Лайм. — Они слишком глубоко внутри, чтобы мы могли как-то им навредить.

— Я не об этом думал, — говорит Гейл. — Я думал о том, чтобы использовать гору. — Бити встает и присоединяется к Гейлу у окна, вглядываясь через свои неправильно сидящие очки. — Видишь? Крутые склоны?

— Обвалы от лавины, — шепчет Бити. — Это будет сложно. Нам нужно спроектировать последствия взрыва с огромной осторожностью, и как только мы все сделаем, то вряд ли сможем контролировать его.

— Нам не нужно контролировать его, если мы откажемся от идеи, будто нам нужно захватить Орех, — говорит Гейл. — Только прекратить его работу.

— Так ты предлагаешь нам вызвать лавину и заблокировать выходы? — спрашивает Лайм.

— Именно, — отвечает Гейл. — Замуровать врага внутри, отрезать от продовольствия. Сделать невозможным для них выбраться на планолетах.

Пока все обсуждают план, Боггс пролистывает стопку чертежей Ореха и хмурится.

— Ты рискуешь убить всех, кто будет внутри. Посмотри на вентиляционную систему. В лучшем случае, ее можно назвать примитивной. Ничего похожего на то, что у нас в Тринадцатом. Она полностью зависит от воздуха, поступающего с горных склонов. Заблокируй эти вентиляционные шахты и все, кто будут внутри, задохнутся.

— Они все еще смогут сбежать по железной дороге на площадь, — говорит Бити.

— Нет, если мы взорвем её, — грубо говорит Гейл. Его намерение становится совершенно очевидным. Гейла не интересует спасение жизней тех, кто внутри Ореха. Он не намерен ловить жертву, чтобы использовать в дальнейшем. Это одна из его смертельных ловушек.

Глава пятнадцатая

Осознание того, что предлагает Гейл, тихо распространяется по комнате. И реакцию собравшихся можно увидеть на их лицах. Их выражения разнообразны: от удовольствия до расстройства, от сожаления до удовлетворённости.

— Большинство рабочих — жители Второго, — безучастно говорит Бити.

— Ну и что? — отзывается Гейл. — Мы никогда не сможем снова доверять им.

— У них должна быть, по крайней мере, возможность сдаться, — предлагает Лайм.

— Что ж, когда Двенадцатый бомбили зажигательными бомбами, мы не удостоились этой роскоши, а вы все здесь так и потворствуете Капитолию, — возражает Гейл.

Но глядя на лицо Лайм, я думаю, что она могла бы застрелить или как минимум врезать ему. И, вероятно, одолела бы Гейла, учитывая её подготовку. Но её гнев, кажется, лишь выводит его из себя, и Гейл кричит:

— Мы видели детей, сгоревших заживо, и ничего не могли поделать!

Когда эта картина пробивается сквозь моё сознание, мне приходится на минуту закрыть глаза. И это приносит желаемый эффект. Мне хочется, чтобы все в той горе погибли. И я намереваюсь заявить об этом. Но с другой стороны… Я девочка из Дистрикта-12. А не президент Сноу. Я не могу помочь. Не могу обрекать кого-то на смерть, которую он предлагает.

— Гейл, — говорю я, беря его за руку и стараясь говорить рассудительно. — Орех — старая шахта, это будет напоминать крупную аварию в угольной шахте.

Без сомнения, этих слов достаточно, чтобы заставить кого бы то ни было из Дистрикта-12 дважды обдумать сей план.

— Но не такую быструю как та, что погубила наших отцов, — возражает он. — В этом всеобщая проблема? Что у наших врагов, возможно, будет несколько часов, чтобы понять, что они умирают вместо того, чтобы вмиг разлететься на куски?

В прежние времена, когда мы были всего лишь парой детишек, охотящейся за пределами Двенадцатого, Гейл говорил подобные вещи и даже кое-что похуже. Но тогда это были просто слова. Сейчас же, воплощённые в жизнь, они становятся действиями, которые могут привести к необратимым последствиям.

— Ты не знаешь, как жители Дистрикта-2 попадут в Орех, — говорю я. — Не исключено, что их вынудят. Их могут удерживать против воли. Кое-кто из них — наши разведчики. Ты убьёшь и их тоже?

— Да, я предпочту пожертвовать частью, чтобы вытащить остальных, — отвечает Гейл. — И будь я оказавшимся там разведчиком, я бы сказал: «Провоцируйте обвал!».

Я знаю, что он говорит правду. В том, что Гейл пожертвовал бы таким образом своей жизнью ради Благого дела, никто не сомневается. Пожалуй, мы все сделали бы то же самое, если, будучи шпионами, имели бы выбор. Думаю, я бы так и поступила. Но принуждать к этому других и тех, кто их любит — это бессердечно.

— Ты сказал, что у нас два варианта, — обращается к нему Боггс. — Заманить их в ловушку или выбить оттуда. Я говорю, что мы попытаемся устроить обвал, но оставим свободным железнодорожный туннель. Люди смогут выбраться на площадь, где их будем ждать мы.

— Вооружённые до зубов, я надеюсь, — говорит Гейл. — В одном можно не сомневаться, они будут вооружены.

— Вооружённые до зубов. Мы возьмём их в плен, — соглашается Боггс.