Соглядатай

Он спустился через заднюю дверь, взял из чьей-то сумки спортивную шапку и спрятал под курткой, дошел до станции метро и остановился перед автоматом для выдачи наличных «Нордеа». Не поднимая глаз, но зная, что его регистрирует камера наблюдения, он снял со своего счета максимальную сумму. Вернулся к автобусу, увидел, как двери закрываются и автобус трогается с места.

На тротуаре остались только двое подростков.

Надев шапку, Эрик торопливо прошагал по Сёдертельевэген, перешел Лильехольмсбрун, купил в «Синкенгриллен» воды и большой гамбургер, скрылся на задней улице, встал у какого-то подъезда и поел, потом пошел дальше, стараясь избегать оживленных улиц с банками и дорожными камерами. Просто шагал, пока ноги несли, и наконец оказался в Витабергспаркене.

Эрик руками пригладил волосы. Одежда была мятой, но не подозрительно грязной. Надо спрятаться, пока он не поговорит с Йоной. Он не мог рисковать, хотя недоразумение наверняка уже улажено.

Эрик пошел было через дорогу и вдруг встал как вкопанный между двумя припаркованными машинами — его взгляд упал на магазинчик за углом.

В животе заурчало от дурного предчувствия.

Между списком выигрышных лотерейных номеров и рекламой спортлото газетные анонсы сообщали об охоте на маньяка: «Полиция преследует серийного убийцу».

На специально замутненной фотографии Эрик узнал самого себя. По этическим соображениям газетчики решили сохранить его личность в тайне. Сегодня утром черты его лица растворились в россыпи нечетких, смазанных квадратиков; впрочем, резкость снимка — это только вопрос времени.

В утреннем выпуске другой газеты портрета не было, зато прописные буквы вытянулись через всю передовицу: «Уголовная полиция: мы разыскиваем шведского психиатра, совершившего четыре убийства».

Под заголовком курсивом были обозначены ключевые детали: жертвы, фотографии, насилие, полиция.

Эрик прошел мимо магазинчика, понемногу осознавая, что полиция и в самом деле считает его убийцей Катрины и тех других женщин.

Это его преследуют полицейские.

Эрик свернул на улицу потише; ноги так дрожали, что пришлось замедлить шаг и в конце концов остановиться. Он стоял неподвижно, зажав рот дрожащей рукой.

— Господи, — прошептал он.

Все знакомые прочитают и поймут, что полиция разыскивает его. В эту минуту они звонят друг другу — потрясенные, возбужденные, полные возмущения.

Кто-то злорадствует, иные отнесутся к новости скептически.

Эрику показалось, что он упал, но он остался стоять, как стоял.

Беньямин знает: это неправда, подумал Эрик и пошел. А Мадде испугается, когда о нем раструбят все газеты.

Из опущенного окошка машины донеслись обрывки слов, и Эрику почудилось, будто произнесли его имя.

Эрик подумал, что ради своего спасения должен сдаться органам правосудия.

Так продолжаться не может.

Эрик достал упаковку с четырьмя таблетками могадона, выдавил одну в руку, но передумал и выбросил все в урну.

На Эстгётагатан он нашел магазинчик с подержанными телефонами. Ожидая своей очереди, он слушал новости по радио.

Равнодушный голос сообщил, что преследование подозреваемого в серийных убийствах продолжается второй день.

У Эрика свело желудок, когда безучастный диктор рассказал, что полиция потребовала заочного ареста психиатра из Каролинской больницы, подозреваемого в убийстве четырех женщин в Стокгольме.

Полиция умалчивает о подробностях, ссылаясь на интересы следствия, но надеется получить информацию от бдительных граждан.

За прилавком стоял мужчина в очках с обмотанной скотчем дужкой; он спросил, чем может помочь, и Эрик с вымученной улыбкой попросил телефон и карточку для пополнения счета.

Какой-то полицейский начальник скрипуче докладывал, что задействованы внушительные ресурсы и установленная слежка наверняка даст отличные результаты.

Выйдя из магазина, Эрик пошел в противоположном направлении. Он петлял, кружил по улицам, главное — покинуть центральные районы города и уйти от Данвикстулля.

Только миновав Железнодорожный музей, Эрик рискнул сделать передышку и достать телефон. Отвернулся к желтому кирпичному зданию и позвонил Йоне.

— Йона, это черт знает что, — выпалил он. — Ты видел газеты? Мне некуда спрятаться.

— Дай мне еще немного времени.

— Нет, я принял решение. Я хочу, чтобы ты задержал меня и отвел в полицию.

— Но я не могу гарантировать тебе безопасность.

— Не имеет значения.

— Но я никогда не видел полицейских такими взвинченными, и это не только коллеги Адама. Все на нервах. Одно дело рисковать жизнью — людям на оперативной службе это не в новинку, но на этот раз убита жена полицейского.

— Ты должен сказать, что не я убил ее, ты должен…

— Я сказал. Но ты связан с каждой из жертв, тебя видели на месте преступления…

— Что же мне делать? — прошептал Эрик.

— Прятаться, пока я ищу проповедника. Я поговорю с Роки, он в следственной тюрьме Худдинге.

— Я могу сделать признание одной из вечерних газет. — Эрик услышал нотки отчаяния в своем голосе. — Расскажу свою историю, свою версию, и, когда сдамся полиции, со мной будут журналисты.