София. В поисках мудрости и любви

Валерий убрал тарелку, хлопнув Евгения по плечу.

– Интересно было с тобой поболтать. Похоже, к нам на склад пожаловал не грузчик, а гуру философии. Ты не бойся, Жэка, общество тут у нас приличное. Бахрутдин был преподавателем русского языка под Самаркандом, Михалыч – заслуженный металлург. Понимаешь, завода давно нет, а заслуженный металлург остался. Мировой мужик, я тебе скажу! Вадик в горном институте учится, а гендиректор наш вообще в Москве баумановку оканчивал. Так что, ждать мне тебя завтра или нет?

– Да, я приду, – кивнул Женич. – До завтра!

Евгений вышел из ангара и отправился восвояси. Было все-таки что-то загадочное на этом складе, где инженеры, физики, металлурги и учителя перетаскивали сыры и колбасы, импортные окорочка, пакеты в заманчивых упаковках с надписями на английском языке. Может, это и была настоящая русская интеллигенция? Может, только здесь и можно было сохранить качества, которые давным-давно атрофировались у так называемой «элиты», и было даже неплохо, что он тоже придет сюда завтра, чтобы вместе с ними все это перетаскивать.

На конечной остановке он сел в трамвай, доехал до центра и отправился бродить по ночному городу. Он прогулялся по Набережному парку, разглядывая темные волны в реке и багровый закат, который раздваивался в едва заметной демонической усмешке между двумя гуталиновыми тучами.

Потом он заснул на скамье, увидав во сне странное место. Он как будто зашел в целый город, построенный из ящиков и коробок. Вокруг него вырастали высокие, покосившиеся башни из сломанных поддонов, громадные пирамиды из картонных и полиэтиленовых упаковок. Он пробегал по пустынным улицам города, и никак не мог найти выход. Потом он залез на одну из башен, чтобы сориентироваться, но за чертой города простиралось бесконечное поле, заваленное такими же ящиками. Он почувствовал себя погребенным заживо, приговоренным к утилизации в этих трущобах, из которых не было выхода. Ему казалось, что всех людей тоже утилизировали, и весь мир был словно приговорен к тотальной утилизации.

В глубине сознания он еще верил, что сможет выбраться отсюда. Он бежал и бежал, сам не зная куда, пока не заметил на безжизненной земле крохотный росточек. От него исходили ветви, которые стали стремительно расти. Ствол тоже многократно увеличился в размерах, ломая вокруг небоскребы из ящиков и очищая землю. Проснувшись в парке, он открыл глаза и увидал, как над ним столпились раскидистые деревья.

Эпизод четвертый. Цокольный этаж. Lux in tenebris

После напряженной трудовой недели у него впервые выдался выходной. Накопить денег на съемную комнату не получилось. Зато получилось устроиться ночным сторожем в магазин мужской одежды. Это был обычный магазинчик в самом центре города на маленькой улочке имени великого русского поэта: костюмы, куртки, брюки, ботинки, шапки, ремни, галстуки на любой вкус и цвет… Необычным было то, что располагался магазинчик в старинном здании на цокольном этаже.

Чтобы попасть в магазин, нужно было спуститься вниз по крутым гранитным лестницам, держась за кованые перила. В торговом зале находилось единственное окошко, из которого были видны ноги прохожих, колеса автомобилей, да еще краешек здания Дома писателей на противоположной стороне улицы. Из светлого зала, оборудованного под магазин, можно было проникнуть в подсобные помещения. Правда, чтобы протиснуться в арочный проем, приходилось пригибать голову, так как потолки в подсобных комнатах были очень низкими. Местами потолки становились настолько низкими, что кое-где невозможно было стоять с выпрямленной спиной.

Жить в памятнике архитектуры было чрезвычайно романтично, но чертовски неудобно. Тем не менее, это было гораздо лучше, чем вообще нигде не жить. Обязанности охранника сводились к тому, чтобы по ночам находиться в магазинчике, утром размести прилегающую территорию и дождаться продавца. После чего Евгений выходил на трамвайную остановку и ехал на склад в торгово-оптовую компанию.

Владелец магазина, Роберт Искандерович, выделил ему комнатушку, которая, судя по размерам, когда-то раньше служила кладовкой. Из мебели в нее вмещалась лишь кровать с выдвижным ящиком снизу. Рядом лежал коврик, над входом висела лампочка. На одной стене коморки виднелись красные кирпичи, не знавшие, что такое штукатурка с момента постройки здания в XIX веке. На другой стене сохранились обои с винтажными наклейками и газетными вырезками, от которых захватывало дух. Впрочем, оценить их уникальность мог разве только коллекционер антикварных вещей на барахолке.