Софья Бессонова

— Извините, — сказал он, как можно мягче, обращаясь лицом к балкону и приподнимая по обыкновению фуражку, хотя в темноте настоящей ночи и не представлялось никакой возможности даже для (не разб.) зоркого зрения разглядеть этих учтивых движений.

— Я думал, я, вероятно, ошибся… Я думал, это изба, — заключил Аргунов, не зная, что сказать.

— Да, это и в самом деле изба, могу вас уверить, — отвечали ему лукаво и с улыбкой, как можно было догадаться по голосу.

«Экая насмешница!» — подумал Андрей Александрович, невольно улыбнувшись в свою очередь.

— То есть я не это хотел сказать, — начал он снова, смутившись и подбирая выражения. — Я немного неточно выразился…извините; я хотел сказать, что я думал… домик, что (не разб.) живут… простые люди…

— Да простые же люди и живут здесь, — немедленно последовал ответ. — Наипростейшие, если вам это больше нравится!..

На балконе тихо засмеялись.

«Шельма какая-то!» — подумал Аргунов ласково, однако ж решительно недоумевая, за какое объяснение взяться ему теперь.

— Во всяком случае, извините, — сказал он только.

— Я ни в коем случае не извиняю неискренности, — заметили ему.

Андрей Александрович растерялся пуще прежнего.

— Право, я… Это такая неприятная случайность…

— Что это за неприятная случайность? Разговор наш? — спросили с балкона.

«Теперь она меня доконает, бестия!» — робко промелькнуло в голове у Аргунова.

— О, помилуйте, напротив… — спохватился он ответить громко.

— Как напротив! Что это значит? Вы, кажется, начинаете пускаться в крайности! — получил Андрей Александрович довольно строгое замечание,

— Будьте уверены, я не желал вам сказать ничего неприязненного, — оправдывался он на этот раз несколько досадливо. — Извините, если как-нибудь случайно… Я лучше скажу вам всю правду! — громко заключил Аргунов и почувствовал, что с него точно спала половина тяжести в эту минуту.

— Давно бы так сделали! С этого, мне кажется, и начать бы следовало. Не забудьте еще (не разб.) к вашему сведению, что вы стоите у избы и говорите с простыми людьми… Так, кажется, вы желали? Ну-с, теперь говорите.

— Видите ли, я немного замешкался за рекой… гулял, — пояснял Андрей Александрович, заметно ободрившись. — Кричал перевозчикам — не слышат! А тут дождь, я…

— Позвольте мне вас на минуту перебить… Надобно вам сказать, что у нас здесь нет постоянного перевоза: перевозят только с семи часов утра и до десяти часов вечера, а теперь уж около одиннадцати…

— Ах, боже мой! Как же я так? — испугался Андрей Александрович.

— Но это еще, помилуйте, не так страшно, как вам кажется. Те, которые хотят ночью переехать сюда из города, могут там легко найти перевозчиков: они живут в домике напротив самого перевоза; заречные, т. е. здешние, все имеют свои собственные лодки, но обыкновенно им редко приводится переезжать в город ночью, нет надобности.

— Стало быть, я могу попросить… кого-нибудь…

— Еще раз погодите. В такой ветер вас положительно никто не повезет… ни за что! Я хорошо знаю здешних. Продолжайте!

— Но как же я теперь буду продолжать? Путь мне окончательно пресечен! — возразил Аргунов с самым наивным затруднением.

— Путь на ту сторону — да. О! Да вы еще острите, значит, вам тут, под балконом, но так дурно, как я было подумала! Послушайте, речь ведь у нас шла, кажется, не о продолжении вашего пути, а о продолжении вашей всей правды… Жду терпеливо.

«Экая ведь какая! Вот разбойница-то!!» — подумал Андрей Александрович и сказал:

— Я готов… с большим удовольствием…

— Во-первых, значит, вы стучались? — прервали его. — Лодки попросить хотели?

— Да… не совсем, — замялся Андрей Александрович.

— Какой же вы несносный, как я посмотрю на вас! Да говорите же, ради бога, откровеннее и по-человечески! — сказал серебряный голос с маленькой, чуть приметной досадой. — Объясните мне сперва, пожалуйста, что значит на вашем языке: «да не совсем»? Вы просто ищете ночлега… так ли и вас понимаю?

— Так… — решился, наконец, откровенно выговорить Андрей Александрович и сконфуженный чем-то быстро пошел от ворот, но отдавая сам себе отчета в этом порывистом движении.

— Подождите, куда же вы? Это даже невежливо! — остановили его. — Да вы и в самом деле (несносный) человек… извините! Куда вы, например, теперь направились?

— Мне совестно вас беспокоить… Я… я думал постучаться где-нибудь у других ворот.

— Где же это? Направо или налево, позвольте узнать?

— Налево, — отвечал Аргунов сконфуженно, возвращаясь к воротам и не зная еще сам, в какую бы сторону он отправился.

— Налево вас, прежде всего, примут собаки, — ответили ему коротко.

— Так я — направо… — проговорил он нерешительно.

— Там такие же собаки, — засмеялись с балкона.

— Что же я стану делать с собой? — задумался вслух Андрей Александрович.

— Не знаю, что вы теперь намерены делать с собой, но скажу вам, что вы должны были сделать с самого начала, как-я с вами заговорила: надобно было просто попросить у меня позволения, как более или менее у хозяйки этой избы — переночевать в ней; по крайней мере, мне так кажется.