Софья Алексеевна

Всю дорогу бок о бок шел, о делах своих московских рассказывал. Как дворец свой кремлевский строит. Как тележный мастер не потрафил, пришлось немецкую кожей обитую карету покупать, а к ней и резную у своих патриаршьих мастеров заказывать. О Соборе будущем печалился: так ли пройдет, как надобно. Служебник надо единый печатать — патриархи исправление книг поддержать должны, а подпись на служебнике придумал: богоизбранная и богомудрая двоица — патриарх и государь. И еще, что решил новый монастырь заложить — Новоиерусалимский.

Поверить в такое трудно — Воскресенский храм в Иерусалиме со всею точностию повторить! Отсюда и название Новоиерусалимский. Только на нашей земле, вблизи Звенигорода. Собинной друг сказал, лучше места не сыщешь — излучина Истры. Кругом простор, красота неописуемая. Чтобы под землею церковь во имя царицы Елены, и к ней тридцать три ступени — сколько Господь наш земной жизни имел.

Спросил: не нужны ли земли. Отмахнулся, мол, сам скупит. А те, что есть, уже по-новому называть стал. Холм для главного храма — Сион, холм к востоку — Елеон, холм на севере — Фавор. Ближняя деревня Капернаумом стала именоваться, река Истра — Иорданом. Каждому, кто Священное Писание читал, все понятно. Чтобы ни в чем от священного образца не отойти, собинной друг велел из Святой земли образец из кипарисового дерева со всеми подробностями сделать. Откуда только время находит: все в трудах да заботах. Особливо строить любит. Созидатель!

11 марта (1655), на память святителя Софрония, патриарха Иерусалимского, и святителя Евфимия, архиепископа Новгородского, чудотворца, царь Алексей Михайлович выступил в Польский поход.

30 июля (1655), на память Обретения мощей преподобного Германа Соловецкого, царь Алексей Михайлович вступил в Вильно, а затем во взятые русскими войсками Ковно и Гродно.

10 декабря (1655), на память мучеников Мины, Ермогена и Евгграфа, царь Алексей Михайлович с победоносным своим воинством вступил в Москву.

21 декабря (1655), память преставления святителя Петра, митрополита Московского и Всея России.

— Архидиакон! Павел! Прочти, что за сегодняшний день написал, прежде чем ко сну отойдешь.

— Не тяжко ли тебе, владыко, будет после столь многотрудного дня. На ногах не устоишь.

— Невеликое претерпение, не греши, Павел! О том не подумал, что кир-Никон про твое писание доведаться может, велит читать, а у тебя о таком великом дне ни строчки нет.

— Есть-то есть…

— Вот и ладно. Я глаза прикрою — сморился, а ты читай.

— «В этот день, в пятницу 21 декабря, случилась память преставления святого Петра, первого митрополита Московского, мощи которого находятся в алтаре собора. Московиты имеют обыкновение весьма благолепно праздновать его память в этот день — торжественнее, чем праздник Рождества. Патриарх обыкновенно устраивает у себя после обедни большую трапезу для царя, его вельмож и всего священного чина. Случилось, что теперь были окончены его новые палаты; но так как память святого пришлась в этот день на пятницу, когда не позволяется есть рыбу, а у них пиршества не устраиваются и не могут быть роскошны без рыбы, то празднование святому отложили до следующего дня, то есть до субботы. Никон дал знать нашему владыке патриарху, чтоб он приготовился служить в этот вечер вместе с ним всенощную в соборе, а завтра, после обедни, пожаловал бы к нему на трапезу в новые палаты.

Вечером, по обычаю, совершено было малое навечерие, а после восьмого часа ночи прозвонили четырекратно в большой колокол. Мы вошли в церковь в девятом часу. Пришли в церковь царица и царь…

Служба была большая, продолжительная и торжественная. Мы вышли из церкви лишь при восходе солнца, умирая от усталости и стояния на ногах с 9-ти до 16-ти часов. В эту ночь мы столь натерпелись от сильного холода и стужи, что едва не погибли, особливо потому, что стояли на железных плитах: Бог свидетель, что душа чуть не покинула нас. Что касается меня, бедного, то я хотел выйти и убежать из алтаря, но не мог, ибо царь стоял перед южными дверьми, а царица перед северными, так что поневоле пришлось страдать.