Читаем Содом и умора полностью

— Ну, не в тебя же? Ты даже Кавасаки не знаешь, — прыснул Марк.

Кстати, Мураками я читал и мог бы утереть нос Феликсу — этой крысе в очочках, считающей себя первостатейным критическим светилом. Между собой, мы называем его Чуком. Главным образом потому, что у него есть Гек. Здоровый парень с таким же внушительным именем — Геракл, которое я самовольно сократил до «Гека».

Чук и Гек всюду появляются вместе. И спят, возможно, тоже. Впрочем, мне нет дела до их личной жизни. Мне и со своей проблем хватает.

— Не позвать ли нам Чука на плюшки? — задумчиво сказал я на следующее утро за завтраком.

Марк чуть не подавился бутербродом:

— А кто вчера выставил его из дома?

— Мне стало стыдно. Теперь хочу замолить вину, — объяснил я.

— Тогда и Гека позовем, — обрадовался Марк.

Рандеву было назначено на ближайшие выходные. Марк купил пирожных. Я наварил кофе и понатыкал в гостиной свечек.

Как и ожидалось, Чук и Гек явились минута в минуту. Они ужасно пунктуальны, если речь идет о даровой еде и выпивке.

— Привет, рыба моя золотая, — сказал Марк и, проигнорировав распахнутые объятия Чука, ринулся к его спутнику. — Давно не виделись!

Дружеские лобзания Геку, кажется, понравились. Чук лишь хмыкнул что-то вроде «здрасте».

Вечер обещал быть интересным. Если Марк замечает привлекательный объект, то прет напролом, мало считаясь с мнением любовников. Тем более предполагаемых. Лучшего я себе и представить не мог. Плохое настроение Феликсу обеспечено. Я был в силах лишь довершить букет неприятных эмоций. И преподнести урок, в надежде, что:

а) отучит Чука заглядываться на чужих парней,

б) научит ценить своих собственных,

в) поможет забыть дорогу в наш дом.

Где-то я читал, как одна испанская секретарша ненавидела своего шефа и плевала ему в кофе. Фармацевтическая промышленность, слава Богу, работает безотказно, благодаря чему у меня было средство лучше. «Расслабин». Без цвета и запаха. 80 рублей за упаковку. Продается без рецепта.

Я принес из кухни блюдо с тортом и кофе, уже разлитый по чашкам.

Воодушевленный радушным приемом, Гек, видимо, решил показать себя во всей красе. В отличие от своего ученого друга, он вряд ли знал разницу между «Пиноккио» и «Буратино», поэтому завел разговор соответствующий своим габаритам — о футболе. Я к бестолковой беготне за мячом равнодушен, но вид здорового мужчины в обтягивающей майке смирял даже с футболом. Мы с Марком смотрели на Гека, как кролики на удава. Кирыч медитировал. Феликс нервно ерзал.

— Он не наш, — зашептал мне в ухо Марк. — Если бы он был наш, то не пинал бы мяч. Вот я понимаю, фигурное катание…

— Или синхронное плавание. Вчетвером, — добавил я…

Оплывая, одна за другой гасли свечи. От пирожных остались только крошки. Я устал крейсировать между гостиной и кухней, заваривая очередную порцию кофе, и привалился к теплому боку Кирыча. Не понимаю, как можно пить столько кофе на ночь. Что ночью-то делать? Впрочем, Марку нашлось бы чем заняться. Он то и дело умильно поглядывал на Гека и старался быть на высоте.

— Я Шелли читал как-то. Очень смешно, — отчитался Марк о проделанной работе.

Ему надоело молчать в ученых компаниях, поэтому он купил томик стихов и по вечерами заучивал наизусть. Марк уходил с книгой к себе в спальню, и менее через минуту спал сном младенца. Если бы я был врачом, то вместо снотворного выписывал бы пациентам классическую поэзию.

— Ты имеешь ввиду Мэри Шелли? — спросил Чук голосом экзаменатора.

Марк растерялся.

— Да, ее он и имеет, — пришел я на помощь. — А мне, например, эта макулатура уже не интересна. Раздавлена поездом истории.

— Вот как? — скептически заметил Чук.

— Люблю советскую литературу про детей, — сказал я. — Особенно рассказы воспевающие простые ценности. Про «Чука и Гека», например. Очень нравится. Намедни я даже стих про них сочинил. Хотите послушать?

Чтобы никто не успел отказаться, я не стал медлить.

— Поскаккала ЧукоккалаПокаккать на скакаккалуУвидела ЧукоккалаПрекрасную Гекаккалу…

— с выражением продекламировал я, — … Что было дальше еще не придумал. Наверное, большая любовь.

— С чужого голоса поете, — кисло сказал Феликс, рядясь в тогу критика, положенную ему по службе, но совершенно неуместную в кругу друзей.

— Да, пою, — согласился я. — Пою, а не каркаю.

— …Вы пишете для неопределенной целевой аудитории, — продолжил Феликс, профессионально не обращая на внимания на колкости. — Если для детей, то «покаккала» лучше опустить. Или заменить каким-нибудь эвфемизмом. Иначе не издадут.

— Я в стол писать буду, — заупрямился я. — Стану классиком посмертно. Как художник Ван Гог.

— Только ухо себе не режь, — сказал Кирыч.

— Не надо, — испугался Марк. — Ухо отрезать, это не жир отсосать.

— Как? — спросил Гек, видимо, подозревая неизвестные ему эротические удовольствия.

— Чтобы живота не было, — радостно объяснил Марк.

Разговор, наконец-то свернул туда, где ему есть что сказать. Дамские глянцевые журналы, которые Марк любит изучать в туалете, дают неплохое представление о пластической хирургии:

Перейти на страницу:

Похожие книги