Содержанка

Он вздохнул и надолго замолчал. Лида ждала, глядя на напрягшуюся шею брата. А потом он рассказал. О том, как в Фелянке на него напали тюремные охранники, как он чуть не утонул в черной холодной реке, как оказался в плавучем доме.

— Я потерял деньги, Лида. Все до последнего чертова рубля.

— Даже те, что в ботинках спрятал?

— Даже те.

Она заставила себя промолчать. Уняла дрожь в руках.

— Тебе не надо было все держать у себя, Алексей. Ты должен был довериться мне.

— Я знаю. Ты права. Извини. — Он покачал головой, и от его волос распространился неприятный запах. — Но что толку нам сейчас друг перед другом извиняться?

— Никакого.

— Лида, я не могу вернуть эти деньги, но я делаю все, что в моих силах, чтобы исправить ошибки своей… — Он шумно вздохнул. Это был злой, недовольный звук, который точно передавал чувства, возникшие в этот миг в душе Лиды. — Своей спеси, — закончил он.

— Спеси?

— Своей гордости. Высокомерия. Слепой уверенности в собственной непогрешимости. Посмотри на меня. Теперь уже мне нечем гордиться, правда?

— Ты ошибаешься. Я по-прежнему горжусь, что у меня такой брат.

Он запрокинул голову и хриплым голосом начал издавать какие- то лающие звуки, чем испугал ее, пока она не поняла, что это смех.

— Только вот непонятно почему.

Она посмотрела на тощее лицо. Глаза запали, багровые пятна, похожие на кровоподтеки, на коже. Лицо изменилось. Что-то очень важное, какую-то ключевую часть того, прежнего Алексея, каким он был когда-то, похитили, украли то, что гораздо важнее любых денег.

— Тяжело было, Алексей? Я имею в виду, добраться до Москвы.

— Лида, ты не поверишь, если я расскажу тебе, что видел. Страдание и скупость, злость, ненависть. Брат, идущий на брата, отец — на сына. И каждый совершенно уверен, что правда на его стороне. В одной деревне я видел, как комсомольцы сожгли на площади все вещи какого-то человека за то, что он не мог заплатить налоги. Его жена с маленьким ребенком бросилась в огонь, и им пришлось вытаскивать их.

— Ох, Алексей.

— Я наконец понял, что такое коммунизм. Коммунисты кричат о справедливости и равенстве, но на самом деле все гораздо сложнее. Коммунизм меняет самих людей, изменяет суть человека. Он из людей делает массу, массу новых, улучшенных созданий, в которых не должно быть места слабостям, заложенным в нас от природы. Чтобы достичь этого, государство должно превратиться в Бога и одновременно в чудовище.

— Невеселую картину ты нарисовал для России.

— Как иначе можно заставить работать эту огромную и оставленную Богом страну?

— Ты говоришь, как Чан Аньло.

В первый раз он посмотрел на нее жестко, как будто хотел взять лопату и врыться в нее.

— Он здесь?

— Да. Он приехал в Москву с китайской делегацией коммунистов.

— Понятно.

Больше он ничего не сказал, произнес лишь одно это короткое слово. Но после этого осмотрел комнату: грязные обои и рваные занавески, и по его глазам Лиде было видно, что он думает о том, до чего убого это место.

— Лучшего мы не можем себе позволить, — пояснила она. — Здесь со мной живут Попков и Елена. Нам вообще повезло, что нам досталась эта комната. Сейчас жилье в Москве на вес золота. Не так-то просто было ее найти, Алексей. Здесь все непросто. Так устроена жизнь.

Он опустил подбородок на грудь.

— А отец? О нем есть новости?

— Хороших нет. Мы ищем тюрьму, в которой он содержится. Но люди здесь слишком запуганы. Никто ничего не говорит.

— Понятно, — снова сказал он.

Но Лида не была уверена в том, что ему действительно все понятно. Она чуть сдавила его руку, чтобы он посмотрел на нее, и, когда он перевел на нее взгляд, она хотела сказать ему, что сама точно так же боится, как и все вокруг, и что она никого не винит за молчание. Она хотела сказать ему, что появление в Москве Чана Аньло впервые за многие месяцы оживило ее и что одновременно с этим в ней все бурлило оттого, что они почти не могли видеться из-за постоянного надзора за ним. Она хотела сказать Алексею, что теперь, когда брат снова рядом, чувство защищенности вернулось к ней, пусть даже он был в еще более жалком состоянии, чем она. Но как же юс отец? В каком мире он жил? Было ли ему трудно? Как в этом исковерканном городе, столь строго хранившем свои тайны, найти его? Скажи, как? Как? Но, заглянув в глаза Алексею, которые когда-то были зелеными, а теперь сделались цвета грязи, она не произнесла ничего.

Она просто улыбнулась.

— Я так рада, что ты здесь. Такой же красивый, под всей этой грязью, как и раньше.

— Спасибо, Лида. Ты же знаешь, я бы не бросил тебя одну.

Лида почувствовала, как по ее щекам стекли две горячие слезы.

Алексей легонько провел большим пальцем по ее скулам, мягким движением отер слезы. Ей вдруг показалось, что она недостойна такого братского чувства после того, как столько раз проклинала его за глаза.

— Я счастлив, — сказал он, — видеть тебя счастливой.

Она попыталась понять, действительно ли он говорил это от чистого сердца или просто хотел взбодрить ее. Но неожиданно раздался грубый удар в дверь. Стучали кулаком. Дважды. Они замерли. Его палец все еще касался ее щеки, ее ладони все так же сжимали его руку.