Содержанка никуда не денется

В броневиках всегда ездят двое мужчин – шофер и охранник. Они останавливались в этом месте выпить кофе, но тщательно следовали обычному распорядку – один оставался в автомобиле, пока другой шел покупать кофе и арахис. После чего возвращался, сидел в свой черед в машине, а первый выходил. Формально перерывчик на кофе был нарушением правил, но покуда один человек оставался в машине, компания по привычке поглядывала на подобный проступок сквозь пальцы.

Элси Бранд подняла на меня глаза и сообщила:

– Сержант Селлерс заперся с Бертой Кул.

– По общественному, сексуальному или деловому вопросу? – уточнил я.

– По-моему, по деловому, – предположила она. – Я кое-что услыхала по радио, когда ехала сюда утром. Селлерс с напарником работают над одним делом, и прошел слух о пропаже пятидесяти тысяч долларов из найденных денег.

– По этому делу? – спросил я, кивая на вырезки, только что вклеенные ею в альбом.

– Не знаю, – ответила она. А потом добавила: – Берта, как вам известно, не откровенничает со мной.

Элси слегка изменила позу. Вырез платья чуть-чуть приоткрылся, и она попросила:

– Дональд, прекратите.

– Что прекратить?

– Это не предназначено для разглядывания под таким углом.

– А тут и нет никаких углов, – возразил я, – одни округлости. Если это не предназначено для разглядывания, к чему вся красота?

Она подняла руку, прикрыла вырез и посоветовала:

– Сосредоточьтесь на деле. У меня есть идея, что сержант Селлерс…

Ее перебил звонок телефона.

Она взяла трубку, проговорила:

– Секретарь Дональда Лэма, – и оглянулась на меня, вопросительно приподняв брови.

Я кивнул.

– Да, миссис Кул, – продолжала она. – Он только что вошел. Я ему передам.

Я услыхал отдававший в трубке хрипотой и металлом голос Берты:

– Дай его. Я сама передам.

Элси Бранд подтолкнула ко мне телефон.

– Привет, Берта, – поздоровался я. – Что новенького?

– Зайди сюда! – рявкнула Берта.

– В чем дело?

– Сам черт ногу сломит, – объявила она и бросила трубку.

Я пододвинул телефонный аппарат назад к Элси и заметил:

– Должно быть, сегодня утром яичница встала ей поперек горла, – после чего вышел из кабинета, пересек приемную и вошел в дверь с надписью: «Б. Кул – личный кабинет».

Большая Берта восседала за столом в своем скрипучем вертящемся кресле, посверкивая как глазками, так и бриллиантами.

Сержант полиции Фрэнк Селлерс, ворочая в зубах незажженную сигару, словно нервный пес, грызущий резиновый мячик, сидел в кресле для клиентов, выпятив вперед челюсть, как будто ожидал удара или готовился нанести его сам.

– Всем доброе утро, – радушно приветствовал я присутствующих.

Берта сказала в ответ:

– Нет, вы только подумайте, черт побери, – «доброе утро»! Какого дьявола ты затеваешь?

Фрэнк Селлерс двумя пальцами правой руки выдернул из зубов сигару и изрек:

– Слушай, малыш, если ты намереваешься одного из нас обойти хитрым маневром, я – помоги мне господь – расколочу тебя на кусочки, пока не сойдешь за китайскую головоломку. И обещаю, что после этого никому никогда в жизни не удастся сложить тебя снова.

– Ну и что дальше? – спросил я.

– Хейзл Даунер, – провозгласил Селлерс.

Я обождал продолжения, но его не последовало.

– Не изображай из себя святую невинность, – посоветовал Селлерс, перекладывая раскисшую сигару в левую руку, а правой выуживая из бокового кармана квадратный листок бумаги, на котором женским почерком было написано «Кул и Лэм», адрес офиса и номер телефона.

На секундочку мне показалось, что от него исходит слабый запах пьянящих духов, но когда я поднес листок к носу, свежий дух отсыревшего табака от пальцев сержанта Селлерса перебил аромат парфюмерии.

– Ну? – буркнул Селлерс.

– Что «ну»? – переспросил я.

– Одному можете рискнуть поверить, Фрэнк, – сказала Берта. – Если она молода, привлекательна, отличается пышными формами и когда-либо связывалась с нашим агентством, то могла контактировать только с Дональдом.

Селлерс кивнул, потянулся за листком бумаги, положил его обратно в карман, снова сунул в рот сырую сигару, пожевал ее минуту, зловеще насупился на меня и подтвердил:

– Она молода и отличается пышными формами. Хейзл Даунер, малыш. И ты мне о ней расскажешь.

Я отрицательно покачал головой.

– Хочешь сказать, будто с ней не встречался? – усомнился он.

– Не слыхал о такой никогда в жизни, – заявил я.

– Ладно. Теперь смотри, – продолжал Селлерс. – Я собираюсь сообщить тебе кое-что, что уже сообщил Берте. Конфиденциально. Если я прочитаю про это в газете, буду знать, как оно туда попало. Вчера пришло известие, что из бронированного автомобиля исчезла добрая сотня тысяч долларов, чистая сотня кусков, все тысячедолларовыми банкнотами.

Мы получили наводку от юного скаута-орла[4]. Не расположен тебе докладывать, как мы ее получили или как планируем по ней действовать, только указывает она на никчемного лоботряса, рыжеголового сукина сына по имени Герберт Баксли, и, к твоему сведению, я готов, черт меня побери, придушить его собственными руками, что и сделаю, если выпадет шанс совершить это безнаказанно.

– Так что с этим Баксли? – спросил я.