Содержанка для президента

— Когда-то я был водителем у очень важного человека, присматривал за его дочерью. Возил на учебу, охранял. Красивая девочка. Добрая, нежная, отзывчивая. Она ко мне хорошо относилась. Ко мне мало кто хорошо относился… В те времена быть жидом было не так престижно, как сейчас. Всей этой толерантности, борьбы за справедливость еще не было. Израилем, Америкой и Германией и не пахло. Особенно для меня. Я же у «шишки» работал. Запрет на выезд пожизненно. Так вот, меня, пархатого, каждая собака пыталась со свету сжить. Далеко пробрался, денег много заколачиваю, у генерала в любимчиках хаживаю. Но мы — любимчики до поры до времени, пока сала чужого не нюхнули, а за сало нам сразу скальп снимут и звездочку на груди вырежут. Когда дом генерала обворовали, я был первым кандидатом. На меня каждая вошь пальцем указала. А когда комнату перерыли и денег нашли, сказали, что своим передал. Разнесли синагогу, нашли золотые подсвечники, сказали, это я раввину отдал после того, как золото генеральское переплавил. Генерал скор на расправу — пистолет к башке моей приставил. Она, маленькая такая, выбежала из комнаты своей и бросилась на него, в ногу ему вцепилась, укусила за ляжку. Кричала, что Грося с ней был, сказки ей читал, и чтоб трогать ее Гросю не смели.

Генерал руку опустил… Потом, спустя месяц, вора нашли. Оказался сын управдома, далекий от нашей еврейской братии. В доме я в том работал пока девочка замуж не вышла, тогда меня ей и отдали вместе с приданым. Я с ней пробыл до того момента, как уже возраст перестал позволять работу свою выполнять… И она позаботилась, чтоб меня не выкинули… ЕГО попросила. Забрал меня сюда. В вертеп свой. Сказал, слово лишнее скажу и… даже она не поможет.

Так вот девочку ту Людмилой звали. Поняла теперь?

А я это сразу поняла, пока он говорил. Почувствовала. Значит, жена Петра была той девочкой, и Гройсман ей благодарен и любит ее.

— Так вот… до сих пор здесь побывали некоторые, но все они одноразовые и моей девочке ничем не мешали… а ты! — седые брови сошлись на переносице. — А ты задержалась! Если ОНА вдруг узнает… плохо ей будет. Любит она его, понимаешь? Любит! Всегда любила! Отца своего умоляла женить его на ней, в ногах валялась… Женил. Только нахрена женил, если он… ни одной юбки не пропустит. Шлюха за шлюхой у него…

Я кивнула и пальцы сжала, чтобы не выдать своего разочарования, чтобы не разреветься именно здесь и сейчас.

— Так помогите мне убраться! Я исчезну, и ничто не станет угрожать ее счастью. Я тоже не хочу быть его шлюхой! Я жить хочу, детей хочу рожать, замуж выйти… а не вот так!

— Детей она хочет. Такие, как ты, не для детей. Вычистятся, выпотрошатся и дальше ноги раздвигают… как эта француженка. Тоже мне Франция. Мухосранск на выезде. Ее отец канализации чистил, а мать швея. Ленка она. Хахаха… Иванова. А не Эллен. И ты… хахаха… такая же.

Смеялся он тихо, неприятно, но его слова ранили больно и в самое сердце.

— Я не хочу так… сбежать помогите.

— Как я тебе помогу?

— Вы. вы что-то вывозите, я слышала ваш разговор… Вот и меня вывезите. Не то все узнают, что на самом деле вы и есть вор. И в этот раз никто не выбежит, и никто за вас не заступится.

Гройсман изменился в лице.

— Я не вор! Поняла? Не вор! А вывозим… потому что и так все выбрасывается. Тоннами. Все продукты. А есть те, кому надо…

— А вы и рады перепродать?

— Не твое дело, соплячка! Поняла? Я благим занимаюсь… И ни хрена не перепродаю!

— Не мое. Мне плевать, что вы там вывозите. А вот если ОН узнает, не думаю, что ему плевать будет. А я расскажу, не сомневайтесь! Пожалуйста! Умоляю! Я хочу, чтоб вы и меня вывезли. По-другому мне из этого дома не выйти.

— Бредовая затея. Если узнает, что я сделал, голову мне голыми руками оторвет.

— Не узнает… я скажу, что сама спряталась. На вокзал меня отвезете… А еще мне документы нужны. На чужое имя. Если хотите своей Людмиле помочь, то и мне помочь придется.

— Документы она захотела!

Но он явно заинтересовался, призадумался и голову подпер рукой, поджав губы.

— А знаешь… помогу. Ты здесь всем, как заноза в заднице. Только чтоб всю эту неделю была тише воды, ниже травы. Чтоб вела себя идеально, и Эллен чтоб ничего не пронюхала. Она, сука, умная и хитрая. Она на тебя уже ставки сделала. Лепит из тебя леди…

Я приблизилась к Гройсману и присела на корточки.

— Я просто человек… да, из Мухосранска. Из нищеты. У меня и родителей нет, чтоб заступились. К нему попала… думала, спасет. Отчим меня старику продал. Не виновата я, что Людмиле вашей поперек стала и вам не нравлюсь. Я даже не знала, кто он такой! Мне тоже все это не нравится… я хочу жить. Понимаете? А не его подстилкой быть… я — не Эллен и никогда ею не буду. Помогите мне… вы же добрый человек. Я же вижу.

Фыркнул и отвернулся.

— Видит она. Ладно. Все, иди к себе. Документы ждать придется неделю, не меньше. А еще подумаю, как вывезти тебя.

— Спасибо… молиться на вас буду.

За руку его схватила, а он еще больше нахмурился.

— Не за что пока благодарить.

Волосы мои поправил, в лицо долго всматривался.