Содержанка

Покончив с этой работой, она стянула с себя нижнюю юбку, разрезала ее ножом Чана на ленты и перевязала рану. Вышло довольно грубо, но она сделала все, что могла. Черт! С перевязкой у нее получилось не лучше, чем с зашиванием. Потом, даже не спросив у него разрешения, она вспорола его ботинок и перевязала еще двумя кусками ткани.

— Ну вот, — сказала она. — Так–то лучше.

— Спасибо.

Чан низко поклонился, когда она села на траву, и у нее вдруг возникло ощущение, что он старается не смотреть ей в лицо. Почему? Что он мог скрывать от нее?

— Не нужно меня благодарить. Раз уж мы взялись спасать друг другу жизни, значит, мы отвечаем друг за друга, — улыбнулась она.

Она услышала, как он громко вздохнул. Он был раздражен? Она позволила себе что–то лишнее? Лида вдруг растерялась, почувствовала себя чужой и беспомощной в этих непостижимых и незнакомых китайских землях. Она поднялась, скинула сандалии и вошла в реку. Спокойная вода мягко накатила на ее ноги, обдав приятной прохладой. Лида плеснула немного на подол платья, чтобы смыть кровь. Его кровь. Впитавшуюся в ткань ее одежды. Она какое–то время смотрела на багровые пятна, потом прикоснулась к одному из них кончиком пальца, и руки ее замерли.

— Лидия Иванова.

Он впервые произнес ее имя. В его устах это прозвучало непривычно. Скорее не по–русски, а…

— Лидия Иванова, — повторил он, голос его был тихим, как легкий ветер, гуляющий в траве. — Что тебя так тревожит?

Она вздрогнула. Что было тому причиной, ее ли собственная кровь, речная ли вода, но в тот яркий, залитый солнцем миг она вдруг поняла, что ошиблась. Он видел ее насквозь, все ее мысли были для него так же прозрачны, как капельки воды, скатывающиеся по ее рукам. Тот вздох, который она услышала, не был раздражением. Он вздохнул, потому что знал, как знала и она, что теперь они действительно были в ответе друг за друга. Когда она посмотрела на Чана, он лежа, приподнявшись на локтях, наблюдал за ней своими смоляными глазами. Их взгляды встретились, и Лида ощутила, что их связало что–то материальное. Какая–то нить, мерцающая в воздухе, такая же неуловимая, как речная волна, но такая же прочная, как стальные канаты, удерживающие новый мост через реку Пейхо.

— Скажи мне, Лида, что лежит на твоем сердце таким грузом?

Она отпустила подол платья, и тот закачался на воде вокруг ее ног. Лида вдруг снова очень ясно увидела, какое оно потрепанное. И в тот же миг решилась.

— Чан Аньло, — сказала она, — мне нужна твоя помощь.

— Вчера вечером у какого–то мужчины я вытащила из кармана ожерелье. — Лида вышла из воды и снова села на камень, настороженно замерев, точно оранжевая ящерица, готовая в любую секунду пуститься наутек, — голова приподнята, конечности напряжены. — Это было в «Улиссе».

В клубе «Улисс» собирались британские колонисты, жившие в международном поселении в Цзюньчоу. Это заведение поражало грандиозными размерами и неуместной роскошью и словно магнитом тянуло к себе Лиду. «Попробуй как–нибудь пожить в темном душном чердаке, — бросила она как–то своей подруге Полли, — и тогда увидим, захочется ли тебе бывать в «Улиссе»».

— Поэтому вчера туда и приезжала полиция, — пояснила она Чану. — Пропажу обнаружили до того, как я успела выйти из клуба, и мне пришлось ожерелье спрятать. — Она заметила, что говорит слишком быстро, и продолжила уже медленнее: — Когда всех нас допросили и обыскали, мне пришлось оставить его там и уйти.

Она еще несколько раз украдкой бросала на него взгляды, но лицо Чана Аньло оставалось спокойным. По крайней мере это обнадеживало. Никогда раньше она никому не признавалась в своих кражах, хотя до сих пор в руки ей никогда не попадало ничего даже близкого по стоимости этому ожерелью. Она нервничала.

— Это было ужасно, — добавила она.

Несмотря на неудобную повязку, Чан легко оторвался от травы, сел и подался вперед.

— Где ты спрятала ожерелье?

Лида сглотнула. Ей придется ему довериться. Придется.

— Во рту чучела медведя рядом с мужским туалетом.

Свет точно спрыгнул с поверхности реки и наполнил его лицо. Он рассмеялся, и этот звук отозвался странным ощущением удовлетворения где–то у нее в груди.

— Ты хочешь, чтобы я вернул его тебе. — Слова эти не были вопросом.

— Да, — сказала она и глубоко поклонилась.

— Почему я? Почему не ты сама?

— Мне не разрешают появляться в клубе. Вчера был особый случай. — В последовавшей тишине она почувствовала, насколько серьезной была ее просьба.

— Мне туда тоже нельзя, — напомнил он ей. — Китайцев туда не пускают. Так как же я, по–твоему, должен запустить руку в пасть медведя?

— Это тебе решать. Ты ведь уже доказал свою… находчивость.

— Ты понимаешь, что, если я попадусь, меня посадят в тюрьму?

Или того хуже?

Она закрыла глаза, чувствуя, насколько противна сама себе.

— Я знаю, — прошептала она.

— Лида.

Она открыла глаза и от удивления заморгала. За те пару секунд, пока веки ее были опущены, он совершенно беззвучно прошел по траве и теперь стоял прямо перед ней, высокий, гибкий и в то же время настолько неподвижный, что, казалось, он и не дышит вовсе.

— Меня могут казнить, — мягко произнес он.