Содержанка

Лида замерла. Дмитрий выпрямился. Он тяжело дышал.

— Привет, Антонина, — с беспечной улыбкой произнес он. — Лида как раз учила меня играть в азартные игры.

— Ставки, надо полагать, высокие.

— Необычайно высокие.

Ногти Антонины начали чертить дорожки по ее белым перчаткам.

— Лида, твой брат хочет поговорить с тобой.

Лида почувствовала внутреннюю дрожь, как будто у нее в животе зашевелилась змея. Не проронив ни слова и не посмотрев на супругов, она вышла из зала. Змея стала расправлять кольца, скользнула от желудка к горлу, и Лиде показалось, что ее сейчас стошнит.

— Лидия Иванова, вы арестованы.

Лида резко развернулась на голос. Сердце ее чуть не разорвалось, но ноги тут же приготовились бежать. Неряшливые молочно–белые волосы и мальчишеская улыбка до ушей. Даже собака, выглядывая из мешка, высунула розовый язычок, точно в насмешку.

— Ах ты негодник! — воскликнула Лида и попыталась схватить Эдика за ухо, но тот легко увернулся и с горделивым видом подошел к ней.

— Вы что тут делаете? — спросил он.

— Захотелось подышать свежим воздухом. Решила посмотреть Кремль.

— Зачем это?

— Хочу видеть место, где принимаются все решения. Где кто–то может поставить свою подпись на листке бумаги и определить мое будущее. — Она поежилась, когда с реки налетел пронизывающий ветер. — Решить, жить мне или умереть.

Они шагали вдоль Москвы–реки под массивной красной стеной, которая высилась над ними, как гигантская пасть, ощетинившаяся зубцами, готовая в любую секунду захлопнуться. Лида задрала голову и стала рассматривать ее, погруженная в свои мысли.

— Знаешь, что я думаю, Эдик? Я думаю, что эта крепость — паук, который сидит в середине своей паутины, а паутина — это вся Москва. И мне кажется, что я попалась в эту клейкую паутину и теперь, если я шевельнусь, этот паук придет за мной.

Мальчик на какую–то секунду воззрился на нее недоуменно, а потом рассмеялся. Рубанув рукой воздух, он сказал:

— Вот что я с паутинами делаю. Рву их, они же некрепкие.

Лида засмеялась.

— Завидую я тебе, Эдик.

— Это почему?

— Потому что ты видишь в жизни только черное и белое. Не знаешь, что есть еще и серое.

— А это плохо?

— Нет. Я помню, что сама совсем недавно была такой же.

— И что?

Она взъерошила его волосы. Мальчик недовольно отклонился, шагнул вперед и развернулся к ней лицом. Лида впервые заметила, что кожа его утратила серый оттенок, а скулы выступали уже не так остро. Колбаса, окороти теплая куртка начали сказываться на нем.

— Оставайся со своим черным и белым, так живется намного проще.

Мальчик скривился. Он не понял ее. Да и мог ли он понять? Она и сама не была уверена, что что–то понимает. Но у него на то, чтобы понять, была впереди целая жизнь. Она тоже скривилась, передразнивая его. Ей было всего семнадцать, но рядом с ним она чувствовала себя совсем старой. Она вытащила из кармана пальто глазурованное пирожное с засахаренной вишенкой.

— Смотри, Серуха, у меня для тебя кое–что есть.

Вообще–то пирожным она хотела умилостивить Эдика, но для него собака была важнее. Щенок взвизгнул и стал выбираться из своего мешка. Мальчик извлек его и поставил на землю, серые вислые уши тут же забились на сильном ветру, как крылья.

— Это вам пополам, — строго сказала Лида, передавая Эдику пирожное.

Он опустился на корточки, откусил небольшой кусочек, а остальным помахал над головой собачонки, пока та не поднялась на задние лапки и не принялась нетерпеливо пританцовывать.

— Я ее дрессирую, видишь? Всяким фокусам обучаю, чтоб деньги зарабатывать.

— Хорошая мысль.

Фокусы. Чтобы зарабатывать. Прямо как она. В Китае она думала, что так можно жить. Но сейчас? Она поежилась, вспомнив о кремлевских стенах. Теперь, хоть ее и окружали черные тени, она как будто стала видеть жизнь яснее.

— Ну так что? Вы–то с Серухой чего тут бродите?

Эдик сосредоточенно следил, чтобы собака не опускалась на передние лапы.

— Тебя ищем.

— Меня? Зачем?

— У меня для тебя послание.

Тут она наконец–то добралась до уха Эдика и сжала его так, что он взвизгнул.

— И когда же ты собирался мне его передать, а?

Щенок подпрыгнул, пытаясь укусить ее за руку.

— Сейчас, сейчас! — сердито закричал мальчишка.

Она отпустила его.

— Ну?

Эдик прищурился и внимательно посмотрел на нее.

— А еще пирожные есть?

— Вот ворюга! — пожаловалась она и отдала ему пирожное, которым собиралась сегодня угостить Чана.

Мальчик усмехнулся и бросил пирожное в пасть щенку.

— Он хочет тебя видеть. Прямо сейчас.

Не успел он договорить, как она развернулась и бросилась бежать.

44

Чан Аньло был обнажен. Когда Лида ворвалась в комнату, его вид заставил ее остановиться и замереть, не дыша. Он стоял у окна и смотрел на улицу. Поток жемчужного света разливался по вытянутым линиям его тела, подчеркивая мышцы спины и крепкие сухожилия, идущие от живота до бедер. Он был прекрасен.

Наверное, он наблюдал за ней, когда она приближалась, смотрел, не идет ли кто–нибудь за ней следом. Когда она вошла, он повернул голову и посмотрел на нее через плечо. Она не дышала. Не шевелилась.