Сочинения в 2 т. Том 1

Февральская ночь длинна, и, значит, есть время собраться с мыслями, вспомнить все, накопленное временем войны и связанное с тем человеком, чье имя уже привычно и значительно звучало в сводках Совинформбюро. С ним, с этим именем, почти обязательны были доблестные дела, искусные охваты, окружения войск противника, сокрушение его укреплений, освобождение все новых городов. Итак, мне помнилось, что Иван Данилович Черняховский вступил в войну полковником, командуя Двадцать восьмой танковой дивизией в районе Шауляя. Уже на второй день войны, 23 июня, удерживая рубеж обороны, Черняховский повел один из своих полков в контратаку против наступавшей первой танковой дивизии немцев. Контратака была неожиданной и мощной, и, отброшенный на несколько километров, противник потерял сотни пехотинцев, мотоциклистов, до десятка артиллерийских орудий. Он впервые почувствовал силу ответного удара.

В непрерывном потоке тяжелых и горьких вестей войны она не могла не запомниться, та первая победная весточка.

А через месяц, в конце июля 1941 года, Двадцать восьмая танковая дивизия провела второе ожесточенное сражение: обеспечивая отход наших стрелковых соединений на удаленный тыловой рубеж, подразделения Черняховского зарывали танки в землю и сражались до последнего человека.

Задержать противника, остановить рассчитанное по часам движение его бронированных полчищ — такова была главная задача, стоявшая перед нашими войсками в те суровые дни. И воины Двадцать восьмой сломали неумолимый график его наступления. Они потеряли в том сражении много боевых машин, но выполнили, казалось бы, непосильную задачу.

В ноябре полковник Черняховский был представлен к первой боевой награде — ордену Красного Знамени.

В ту пору его дивизия не выходила из сражений на подступах к древнему Новгороду, решительно контратаковала врага, захватывая пленных и оружие, дралась за каждую улицу города, стояла на смерть у стен Новгородского кремля.

За личную храбрость, проявленную в боях при обороне Новгорода, Черняховский был награжден вторым орденом Красного Знамени. Эту награду он получил в апреле 1942 года, а через несколько дней, в мае, ему было присвоено звание генерал-майора. Вскоре молодой заслуженный генерал принимает в Воронеже командование Восемнадцатым танковым корпусом и сам ведет в атаку Сто десятую танковую бригаду.

В памяти еще были свежи стремительные события тех дней: я был на Воронежском фронте и помнил, как радостно пронеслась в войсках весть о прибытии свежего танкового корпуса и о том, что его командиром назначен генерал Черняховский. Но на малом разъезде, где разгружались эшелоны корпуса, как будто проснулся забытый вулкан, и черные смерчи пыли, взнесенные до небес, от зари до зари кружили над притихшей степью. Это авиация противника непрерывно висела над эшелонами — гитлеровцы не жалели ни своих асов, ни боевых машин.

Принимать корпус Черняховскому довелось под непрерывной бомбежкой. А войска противника, с ходу хлынувшие через Дон, все растекались по его левобережью, устремляясь к Воронежу. Нужны были немедленные, решительные действия, чтобы отбросить их обратно за реку.

Вот почему, поручив руководство разгрузкой одному из офицеров, Черняховский уже на второй день по прибытии на фронт повел свою Сто десятую танковую бригаду в атаку.

Поддержанный войсками фронта, Восемнадцатый танковый корпус к исходу следующего дня отбросил гитлеровцев в своей полосе обороны за Дон.

Однако, потерпев неудачу на левом берегу Дона, немецко-фашистское командование не отказалось от своих планов овладеть Воронежем. Оно подтянуло к городу свежие дивизии, крупные артиллерийские и танковые части, подняло в воздух сотни боевых самолетов. В течение целой недели на дымных развалинах города бушевало сражение дотоле невиданного ожесточения — и воины генерала Черняховского устояли. А когда на помощь им подошла Шестидесятая армия, противник окончательно убедился в безнадежности своих дальнейших атак. Он стал зарываться в землю на том превращенном в огромное кладбище поле, где уже были зарыты навеки тысячи его солдат.

Какие-то три недели довелось генералу Черняховскому командовать Восемнадцатым танковым корпусом, но эти три недели, быть может, равнялись годам. Он учился разгадывать хитроумные замыслы гитлеровских штабистов, их изощренные уловки и ходы, любые штампы, расписанные фашистскими военными академиями, противопоставляя им живую, пытливую мысль полководца, глубокую веру в советского солдата и непреклонную волю к победе.

Кое-что понаслышке мне было известно и о характере генерала. Помнилась ночь, проведенная в медсанбате под Воронежем, тусклое мерцание плошки в крестьянской хате, сосредоточенные лица солдат, проступавшие из полутьмы. Рассказывал старший сержант, раненный в ноги и в грудь, и в его хрипловатом голосе звучали нотки удивления, а те, что слушали его историю, наверное, не впервые, тоже раненые, перебинтованные, с руками в гипсе, другие на костылях, — напряженно ловили каждое слово.