Сочинения Фрица Кохера и другие этюды

Едешь по железной дороге, разумеется, в вагоне первого класса. Садишься и отправляешься в неведомую дальнюю даль. Восхитительно. Понемножку овладеваешь всеми языками, объясняешься на тарабарщине. Прелесть. Все при тебе, ты настоящий путешественник, командированный. Мило, просто божественно. Сидишь в купе, за окном зимняя ночь, снег идет. С потолка, как неразгаданная глубокая тайна человеческой души, улыбается лампочка.

А у тебя глаза на мокром месте. С чего бы это? Ты же первоклассный путешественник, командированный. Чего не хватает, где болит? Да, я погружен в море печальных воспоминаний. Меня уносит в дальние страны. Впрочем, в данный момент я читаю газету. И почему-то мне вдруг кажется, что я двигаюсь назад, в свое изобилующее радостями детство. Передо мной как живые встают родители, и я глубоко заглядываю в мамины глаза. Какое счастье, какое блаженство быть маленьким! Вот сейчас войдет отец и выпорет меня… Увы, все движется, уходит все дальше, дальше. Ах да: я путешествую, а за окном полночь и идет снег. Ах да: хорошо быть путешественником. Но настоящим, командированным.

Ничего страшного, бывает хуже. По-моему, красиво сказано. Так говаривал мой дорогой брат Ханс. Золотой был человек, любил подсластить пилюлю.

Даже когда дела у нас в доме обстояли из рук вон плохо, Ханс объявлял: Бывает хуже. Просто дело выглядит скверно. Мне кажется, так говорят честь и любовь. Воспринимать жизнь трагически? Да это пошлость. Ну не достиг ты успеха в свете, так ведь ничего страшного, бывает хуже. В свете правит бал юмор. Сказал бы я здесь словечко об истинно успешном светском человеке, но, к сожалению, придется отказать себе в этом писательском удовольствии; ничего страшного. Получить под зад коленом — ничего страшного, бывает хуже. Вызвать всеобщее презрение, когда считаешь себя правым, тоже ничего страшного? А чего бояться? Малодушия и безнадеги? Так ли уж это страшно? Да, это страшно. Если я упаду и рассмеюсь, значит, ничего страшного. Но если я потерплю поражение и разозлюсь, тогда дело скверно. Но я же хотел сказать многое другое. Жизнь не одномерна, у нее много чего в запасе. Итак: даешь всякую всячину!

Если бы хоть на миг мне запретили думать и заставили действовать, я бы затосковал по жизни в эмпиреях. Когда дела мои обстоят худо, как же я мечтаю о том, чтобы все меня уважали, награждали, гладили по головке, баловали и любили! Когда приходится долгое время иметь дело с обычными людьми, как же я жажду общения с утонченными, незаурядными личностями, которые встречаются разве что в райских садах, на Елисейских Полях. Я способен погрузиться в бездну одичания, но зато потом веду себя чинно и благородно. С полным моим удовольствием. Неужели все на свете имеет противовес? Неужели судьбе так необходимо снова и снова трясти и просеивать нас сквозь сито острых противоречий? Похоже, что так. Только и жди колебаний, неясностей и расстройств. Вот и неси свое бремя снова и снова, терпи неприятности снова и снова, умиляйся и примиряйся со всем подряд, снова и снова. Никогда не создать тебе полного порядка ни в себе, ни вокруг себя. Так что не упирайся рогом в порядочность. Это мешает жить: можно потерять кураж и ослепнуть.

Мы сильно застряли в Средневековье, но те, кто брюзжит по поводу Нового времени, что оно, мол, так бездуховно по сравнению с прошлым, жестоко ошибаются. Значит, ход времени остановлен? Как? Неужели все так пусто, так поверхностно, что больше ни о чем не нужно думать? Надоела людям культура и ее мучительные проблемы, признаки утомления налицо. Даешь мир, гладкий, как стекло. Жизнь должна быть чистой, как парадная горница в воскресенье. Больше никаких церквей и никаких идей. Фу! Аж мороз по коже. Все-таки кое-какие разные всякие вещи должны быть в мире. Если меня не растрогает какая-то ерунда, я вообще не тронусь с места.

Лес