К ним у Риты сохранилось особенно тёплое отношение. В детстве у неё хватило ума и такта не расспрашивать подробности ужасов блокады, не бредить их душевные раны и выражать жалость. Было как-то совестно, что самой ей досталась относительно лучшая доля, чем им. Ей импонировали какие-то непонятные душевные качества этих подруг, естественные, добрые, культурные, без тени фальши и манерности, которыми она сама не обладала, подспудно тайно завидовала и стремилась подражать.
Отец умер, когда Рита окончила школу и стала вполне самостоятельной. Судьба её типична для многих молодых людей Советского Союза: техникум, работа, институт, работа, семья, дети, домашние заботы, внуки, пенсия, огород.
«Ничто не забыто, никто не забыт»…
(Д.Губина)
Вспоминания детства стали для неё святыми на всю оставшуюся жизнь.
Однажды ей попалась небольшая книжка стихов «И я оттуда из блокады» Дины Губиной с автографом автора. Хорошо зная тему не только из книг и кинофильмов, но и по рассказам самих очевидцев событий и отца, она понимала, что эта книжка не просто чтиво для развлечения, а ещё одно свидетельство страшной памяти, требует большого усилия, духовных сил и сопереживания. Она медлила, и книжка несколько дней лежала у неё на тумбочке без прочтения.
Ясным майским утром она, проснувшись в 4 часа утра, долго лежала, о чём-то задумавшись, потом взяла книжку, раскрыла и стала читать. Читала неспешно с перерывами. Домашние уже встали, но видя её сосредоточенное занятие, ходили по квартире тихо и молча и не мешалией читать. Потом она встала, умылась, отрешённо что-то поела и снова углубилась в чтение, вздыхала, и подолгу о чём-то думала.