Собственность

Говорят, когда в первый раз засыпаешь на новом месте, надо загадать желание. Впрочем, я слышал также, что это правило касается только молоденьких незамужних девушек. Я таковой не являюсь. И все-таки. Я, Элберт Вирри, желаю через десять лет улететь отсюда. Пусть без единого волоска на голове, - теперь ни один нормальный мужчина в Галактике не дорожит волосами, - но с круглым капиталом на счету во Вселенском банке. С тем, чтобы купить несколько крупных и богатых рудой астероидов где-нибудь в Леонидах, обзавестись техникой и повести разработки так, как считаю нужным. Еще через пару лет я стану если не мульти-, то просто миллионером - это уже не желание, а констатация факта. Надо же - я чуть было не изложил свои идеи в университетской дипломной работе. Вот смеху было бы: высший балл за проект, который и в том, студенческом, сыром варианте стоил многих сотен тысяч универсальных единиц. Но я не продам его ни за какие деньги. Я открою свое дело. Свое. Собственное. И десять лет моей молодой жизни - не такая уж высокая цена. Во всяком случае, так думаешь сейчас, откинув на подушку отяжелевшую голову, весело гудящую после вечеринки с комендантом и новыми коллегами. Сухой закон! Последний раз я набирался подобным образом еще в альма-матер, на выпускной. Моя фляга не оказалась лишней, но, похоже, тут у каждого сотрудника имеется солидный подпольный погребок. И как им удается?... Однако утром, выбираясь из капсулы, косо застрявшей в насыпи выработанной породы, я не был таким оптимистом. Никто и не подумал меня встретить. Кое-как сориентировавшись на местности, я побрел в сторону далекого грязно-серого купола, который мог оказаться базой. Как, впрочем, и чем угодно. Меня предупреждали: воздух на планете поначалу кажется непригодным для дыхания, но это только с непривычки. Придется привыкнуть. И к воздуху, раздирающему легкие, и к постоянному полумраку из-за пыльной взвеси, и к пейзажу, незатейливо составленному из карьеров, шламмовых гор и неопрятного запустения. Я читал, что раньше здесь была пышная, питаемая радиационным фоном растительность. Но, скажите, кто бы стал обращать внимание на все эти папоротники, хвощи и гигантские грибы - если уран тут можно добывать голыми руками с лопатой? К тому же - неплохая мысль какого-то рационализатора - бесплатными голыми руками. И я шагал по щиколотку в пыли, и поминутно терял из виду цель, и ругался сквозь зубы, и проклинал раскуроченную планету, незнакомого пока коменданта, станцию на орбите и свои непомерные амбиции. Потом провалился в совершенно невидимую яму, доверху полную пылью. Ком колючей шерсти забил горло и носоглотку, стеклянное крошево засыпало глаза... Надрывно кашляя, матерясь и плача, я выбрался оттуда - и вот тогда увидел ее. Ее не могло тут быть. Собственно, я ничего толком и не разглядел. Логично предположил, что вообще показалось, - а потом наугад, из чистого любопытства задал вопрос коменданту. Выяснилось, правда. Женщина, жена какого-то каторжника. А вовсе не сияющее сплетение сказок о феях, детских снов, юношеских эротических фантазий и галлюцинаций смертельно раненых воинов. Она стояла на гребне выработанной руды, такая нелепая, до смешного чужая и ненужная здесь. Светлая, манящая... Она исчезла за кручей внезапно, как и полагается болезненным фантасмагорическим видениям. А я, идиот, чуть было не бросился догонять.

* * *