Собственность Шерхана

— Очень, — кивнул он и улыбнулся. Улыбка у него была мерзкая, взгляд холодный, рыбий. — Была бы моя воля, я бы таких как ты, гноил в тюрьме и на свободу не выпускал.

Я сморщился, как от кислого:

— Ой, гражданин начальник, вот только не надо мне это волынку затягивать, здесь нет ни одного Павлика Морозова, каждый сам за свою шкуру.

— А теперь слушай сюда, Морозов, — он наклонился ближе, голос стал тише. Хищное лицо оказалось так близко, что я при желании мог бы выбить ему кадык. Путь в никуда, глупая мысль. — Если ты хочешь отделаться минимальным сроком, нам нужны все твои каналы по поставкам, все контактные лица, весь маршрут следования груза.

Ты вводишь наших людей и полностью уходишь от дел.

Или будешь сидеть здесь в петушином углу.

А вот пугать меня, сука, не стоило. Пугать это он зря начал, потому что я озверел. Меня сейчас не просто прогибали, а имели жёстко, а такого я позволить не мог. Кровь вскипела мигом, сознание застлала одна — единственная мысль — не сдаваться, ни за что не отдавать ментам трафик.

— Каналы, говоришь? — переспросил задумчиво, точно размышлял, а потом плюнул в него, — хуй вам, а не каналы. Вы же правильные, вот и ебитесь как хотите.

— Ну, придурок, — мент вытер рукавом лицо, — доигрался ты. Конвой! — гаркнул он, и тут же в кабинет вошёл вертухай, — в карцер его на трое суток. Долбоеб, бля.

В карцере было хуево. Слепая лампочка, окна не было, шконка, на которой можно лежать только ночью, а днём она прикручивалась к стене. Спертый воздух, пропахший отчаянием и горечью.

Я не мог сидеть. Ходил вдоль стены, четыре шага по длине, три по ширине. И думал.

Думал, что в этой ситуации моя гордость вообще ни к месту. Что если я проведу так остатки своей жизни, то я не увижу собственную дочь. Не возьму ее больше на руки.

Да, я хотел отойти от торговли оружием. Но не так, когда меня вынуждали. Кинуть всех людей. Сдать все каналы.

И меня колбасило пиздец как. На одной чаше весов — семья. Иман моя. Лиза. На другой — люди, с которыми я дела вел. Мое слово, данное им, мои обязательства.

Три дня, проведенных в карцере, я не спал. Я принимал одно из самых жестких, самых сложных решений. Это был как шаг в пустоту, в неизвестность.

Вспомнил слова Чабашева. Не проебал ли я бездарно последний дарованный мне шанс? Не им. Белоснежкой. Выкупленный ценой имущества ее рода. Ради меня. Человека, от которого она пиздец как мало хорошего видела.

И я решился.

— Шарханов, на выход, — набившая уже оскомину фразу, щелчок браслетов на руках. Я шагаю вперёд, не в камеру. Снова на разговор.

Снова тот же мент, на этот раз я уже осознаю свое положение.

Смотрю на него твердо, руки все ещё за спиной, наручники не снимают.

— Ну, Шерхан, так и будешь мозги мне делать? Мы и без тебя справимся, бегать за тобой никто не будет.

— Я уже понял, — перебиваю его, — я согласен. Но у меня есть условия…

Глава 36

Лиза

Уснула я, на удивление крепко. Так крепко, что расслабилась, бдительность потеряла. Не услышала чужих шагов. Того, как открывается дверь. Не увидела фигуры, которая склонялась над кроваткой моей дочери. Проснулась, когда уже поздно было. Рывком к кроватке бросилась, и увидела, что она пуста. Даже простыни не смяты, такая лёгкая у меня крошка.

Сначала я перестала дышать. А потом закричала так, что проснулась. В потолок смотрю, не понимаю, где сон заканчивается, где явь начинается. Руки трясутся, ноги не держат. Бегу к кроватке, склоняюсь — здесь. Наверное, и правда я закричала, дочка проснулась, кряхтит недовольно. Прижала её к себе, боюсь, слишком крепко, да сил отпустить нет. Дверь открылась, влетел Анвар, а с ним кто-то из бородачей, никак всех по имени не запомню.

— Что случилось?

— Всё хорошо, — с трудом ответила я. А потом поняла, что не смогу спокойно спать до тех пор, пока на страже моей дочери не будет её отец. И…закричала — где ваш хозяин? Где он? Я не могу так уже больше!

И дверь захлопнула. Пеленать Верочку мне было жаль, но я купила специальный кокон для младенцев, в нем ей было уютно и тепло. Сейчас дрожащими руками я вынула, и всю-всю осмотрел, цела ли. И потом только заревела. Кто бы знал, что рожая ребёнка попадаешь в такую сильную зависимость. Мне нужен её отец, чтобы хоть немного спокойнее дышалось. Только он может понять, насколько же жизненно важны эти два с половиной пищащих килограмма.

Утром, естественно, не выспалась. Коляску толкаю по двору туда-сюда, гулять нужно, а выйти страшно. У меня начинается паранойя, и только тут, под присмотром десятка бородачей я чувствую себя относительно спокойно. И то, не в полной мере.

— Спать тебе надо нормально, — пожурила меня тётя Надя. — И жрать вдосталь. Где это видано, чтобы кормящая мамаша один постный суп да сухари с гречкой ела?

Один раз она заставила меня поесть, как следует. А я, не опытная глупая мамаша, согласилась. И моя девочка тихонько, как котенок, пищала всю ночь, мучалась от боли, прикусывала мой сосок розовыми беззубыми деснами. Нет, я лучше на сухарях.