Собственность и государство

Итак, требуемое Прудоном равенство мены, на основании потраченного времени и издержек, не совместно ни с свободою, ни с справедливостью. А как скоро это требование оказывается несостоятельным, так исчезает всякое объективное мерило для определения справедливости сделок. Это признают не только экономисты, но и социалисты кафедры. В особенности это прилагается к договорам рабочих и капиталистов, которыми определяется участие каждого в доходе с производства. "Какая доля в производстве, а потому какая вышина заработной платы и какой размер барыша должны принадлежать каждому отдельному классу и каждому лицу в этом классе, - говорит Адольф Вагнер, - этого нельзя сказать вообще. Во всяком случае, ни одна из этих доль не составляет нечто постоянное". При всем том Вагнер не соглашается с тем, что справедливость удовлетворяется системою "свободных" договоров. Это значит, по его мнению, отделываться словами; ибо именно при такой системе всего более возможно притеснение одних другими. "Конечно, - продолжает он, - об этом можно судить только на основании неопределенного мерила справедливой оценки. Но и тут следует сказать, что при всей неверности суждения в отдельном случае, вообще можно установить правильное суждение для средних отношений, и этого достаточно" (Grundlegung, стр. 549).

Из чего же могут быть выведены эти средние отношения? Опять же из свободных сделок, ибо иного мерила нет. Из бесчисленного множества сделок, колеблющихся в ту или в другую сторону, вырабатывается наконец средняя, более или менее твердая цифра, которая служит мерилом цены, то есть отношения существующей потребности к существующему удовлетворению. Это и признают юристы, когда они говорят о справедливой цене: справедливая цена есть ходячая цена[82]. С нею сравниваются уклонения в обе стороны. Однако и эти уклонения далеко не всегда могут быть признаны нарушающими справедливость, ибо обстоятельства могут быть разные, и оценка их должна быть предоставлена свободе. Всякий договор представляет борьбу противоположных интересов, борьбу, которая разрешается добровольною сделкою. При отсутствии объективного мерила каждый естественно тянет на свою сторону. Которая из них возьмет перевес, это зависит от множества разных обстоятельств, судьею которых опять же могут быть только сами лица. Поэтому здесь свободе необходимо должен быть предоставлен значительный простор[83]. Только крайние случаи, то есть чрезмерные отклонения от ходячей цены, могут считаться нарушением справедливости. Таков признанный некоторыми законодательствами ущерб свыше половины, о котором было упомянуто выше. Сюда же относятся и законы о росте, о которых будет речь ниже. Но и эти крайние случаи могут считаться нарушением справедливости только по сравнению с ходячею ценою, которая сама вырабатывается путем свободы. Следовательно, свобода не только составляет источник и закон договорных отношений, но она же дает и единственное возможное для них мерило справедливости. Указывая на средние отношения, Вагнер признает ту самую свободу сделок, которую он отвергает. Когда же он при этом ссылается на воззрения времени и народа, и даже на совесть отдельных лиц и общества (стр. 542), то он этим доказывает только всю шаткость принятых им оснований. Когда вопрос идет о мериле, то есть о цифрах, непозволительно уходить в туманные общие места. В действительности воззрения времени и народа выражаются именно в добровольных сделках.

Однако и свобода договоров, как всякая другая свобода, имеет свои границы. Первая граница лежит в ней самой. Человек не имеет права отчуждать собственную свободу. Там, где существует рабство, такое отчуждение может быть признано законным. Однако уже в Риме подобный договор считался недействительным. Но отец семейства мог продать в рабство своих детей; должник продавался за долги. В средние века отдача себя в кабалу, даже с потомством, совершалась беспрепятственно. Господствовавшее в средневековом праве начало ничем не связанной свободы здесь, как и везде, вело к самоуничтожению. У нас отдача себя в кабалу была воспрещена в 1781 г., и это был первый признак наступлении нового порядка вещей. В современных законодательствах отчуждение свободы не только безусловно воспрещено, но закон всячески старается оградить свободу человека от условий, могущих ее нарушить.