Собственность бывшего (СИ)

— Сука! — бьет Артур по рулю и резко сворачивает.

Тормозит в темном переулке, в который даже свет не пробирается. Я не знаю, чего ждать. Он выходит из машины, но ровно на мгновение, а в следующее открывает дверь с моей стороны.

— Отвали! Не трогай меня!

Артур дергает меня за ногу, отталкивает вторую, когда пытаюсь его ударить, разворачивает меня на живот и наваливается сверху, зажимая рот рукой.

— Хотела грязного секса? Я готов помочь тебе с этим. Можешь даже представить, что на моем месте кто — то другой.

Глава 29. Диана

Дергаться бесполезно.

Он просто задирает мне платье, оголяя зад и сильно по нему шлепая.

— Артур! Хватит!

— Не нравится? Ты же любишь погрубее, — придавливает всем своим весом. Какой же он тяжелый.

Но в какой-то момент отчаянного сопротивления я мысленно я возвращаюсь в другую машину. Там, где я ощущала себя грязной, оплеванной. Но все меняет запах. Сейчас он не кричит мне «рядом жеребец», сейчас он шепчет «расслабься». Тонкий, наполняющий до краев ванну моего сознания. Предлагающий окунуться туда и забыться. Снова забыться. И как же с ним легко это сделать. Как же легко поддаться этой силе, которая скручивает меня, как тряпку, выживая досуха. И уже не думаешь, снова не думаешь. И как долго я буду тряпкой?

Я не хочу, не буду слушать внутреннюю тряпку, хочу хоть раз сказать «нет» удушающему желанию.

— Артур, перестань, — требую я, умудряясь впиться ногтями в его руку, которой он уже сжал мне горло. Чертовски приятно, чертовски хорошо.

Но все это уже было.

А наутро я снова буду чувствовать себя разбитой и использованной.

И Артур хочет словно подтвердить это.

Рвет платье, расстегивает лифчик, грубо сминая грудь, и так сдавленную автомобильным сидением.

Крупный член Артура вжимается в меня сквозь ткань брюк, и я знаю, что еще немного — и он скоро будет во мне.

Грубо. Без прелюдий.

Без нежности и ласк.

Его звериная жестокость говорит о том, что сейчас не будет секса — лишь наказание.

И все мои попытки вырваться бесполезны.

— Хватит дергаться. Ты сама этого хочешь!

— Артур, пожалуйста. Ты же не насильник! Ты ломай меня, не делай этого.

Он часто дышит мне в затылок, расслабляет хватку, замирает даже.

Мне больше не больно, но легче не становится. Он просто останавливается. Неужели отпустит?

— Насильник. Шлюха. Не пытайся приписывать людям благородные черты, которых они никогда не имели. Ради мнимой цели ты готова была лечь под мужика, которого видишь впервые. Снова. И под Виталика ты легла, чтобы сбежать от меня. От себя. Ты шлюха, Диана. И я шлюха. Все люди одинаково порочны, нет идеальных. Просто нужно довести их до точки невозврата. Но я уже сказал и скажу это снова. Ты пыталась. Снова. Только вот у тебя ничего не вышло. Что бы ты ни сделала, от меня тебе не избавиться. Помнишь, в библии было — каждой твари по паре.

— Я твоя тварь, — глотаю слезы, ловя струнами души каждое обидное слово. А Артур снова сжимает мне шею, убирает с шеи волосы и целует по центру.

— Моя, — гортанно шепчет он и прикусывает открывшееся ушко.

Я издаю непроизвольный стон, словно любое его прикосновение дает новый заряд энергии. Пускает электрический ток по венам, плавит меня.

Так душно, жарко, пряжка его ремня — как искра в темноте. Меня накрывает. Ногти больше не врезаются в кожу руки, что меня сжимает, они поднимаются, гладят его волосы.

Но вдруг тяжесть на мне ослабляется. Он ставит меня на четвереньки, вжимая лицом в прохладное стекло окна.

Между ног проскакивает ветерок, но ненадолго. В следующий момент влажную расщелину обжигает сухая головка. Она не двигается, просто касается меня, как пластырь кожи. Не двигаясь, постепенно прилипая. И оторвать его можно, только испытав боль. Вторая рука Артура собирает мои волосы, оттягивает голову назад и целует в шею, за ухом. Артур шепчет:

— Я ненавидел тебя.

— Что? — почти не слышу, еле говорю, он надавливает между складок, и я плохо соображаю.

— Ненавидел тебя, потому что не мог отказаться. Каждый раз уходил с четкой мыслью, что не вернусь, что ты нахуй мне не нужна.

— Артур… — Перестань, это все неправда.

— И каждый раз возвращался. Уже через сутки начинал маяться, помня вкус твоей кожи, помня взгляд синих глаз, помня абсолютную верность и привязанность. Ты полюбила меня и заразила этой заразой. Ты стала моей болезнью, а я слишком эгоистичен, чтобы тянуть эту лямку один. Слышишь?

— Скажи еще раз, — сотрясаюсь от непереносимой в груди тяжести, словно кто-то надавил на грудную клетку и требует ответа. Буквально умираю, чувствуя, как гулко бьется его сердце, словно гонг, подтверждающий каждое слово.

— Люблю.

Одно лишь слово, но оно сочетается с движением члена, проникающим сразу и глубоко, буквально разрывая мне душу, которая осколками испарины тает по всему телу. Невыносимо чувствовать его внутри и не двигаться в ритме. Едином. Невозможном. И прерываться не хочется. Даже думать страшно, что он закончит, что он перестанет резко и грубо толкаться внутрь, повторяя это слово снова и снова.

— Люблю, люблю!