Собственник

Да, Бог с ним! Какая мне разница? Зло, добро, истины и сказки… Как пусто кругом. За окном только ветки, ветки… Ничто не стоит никаких усилий. Пришло – ушло; началось – закончилось; родилось – умерло… Вечно только одно – осозналось. Но все так скучно…

Я опустился в кресло и замер.

Новый приступ закончился за несколько минут до появления Довгера. Снова захотелось подойти к окну, только теперь я это сделал. Гула двигателей не было, один лишь миллионный пчелиный рой гудел где-то, в самой глубине мозга.

За окном все тоже неуловимо изменилось, но я, кажется, перестал этому удивляться. Даже когда заметил высокую фигуру в диковинном пальто с меховым воротником, только лениво приподнял брови, как делал прежде в минуты изумления. Однако, приступ проходил стремительно, сопровождаясь такими же, стремительно нарастающими, ударами сердца.

Надо бы пойти, открыть ему дверь… Интересно, он был у Гольданцева? Не хочется об этом думать, но в голову лезет… Закупоренная насмерть дверь, а за ней неприкосновенный труп… Ужасно!

Довгер вошел в квартиру ничуть не удивляясь моей заботливой предусмотрительности. Эликсир на двери, похоже, перестал действовать, потому что вошел сам, не прикасаясь к протянутой руке.

– Вижу, и этот приступ закончился, – сказал он, снимая пальто и потирая озябшие руки. – Проклятье, так торопился, что забыл прихватить перчатки. Теперь мерзну… Валентина прождала вас три часа. Очень волновалась. Но хорошо, что приступы все же проходят. Теперь надо добиться, чтобы промежутки между ними становились длиннее, и, может быть, тогда нам удастся постичь механизм действия…

Он осекся и виновато посмотрел на меня.

– Нет, что бы ни удалось – это не будет иметь значения. Только не такой ценой.

– Вы были у Гольданцева? – спросил я.

Довгер коротко кивнул.

– Был.

– И,.. как там?

Он постоял, раскачиваясь на носках туфель и задумчиво глядя перед собой, словно воскрешал в памяти увиденное.

– Там? Да как там может быть… По счастью, вы перепутали эликсиры, и к двери я подошел легко. Открыл тоже без проблем – замки у Гольданцева простые. Но дальше сглупил. Понадеялся на эликсир «доверия» и вызвал милицию. А потом только обнаружил, что к телу невозможно подступиться. Безжизненное, оно становится, как обычный предмет, и эликсир «совести» закупоривает его точно так же, как дверь, или кошелек. Понятия не имею, как они там теперь выкрутятся…

– А вы? Вашему присутствию они не удивились? Как вы им объяснили?

– Да никак! Вернее, объяснил самым обычным образом, дескать, зашел к сыну старого знакомого, увидел открытую дверь, а потом труп, и сразу вызвал милицию. Никто не усомнился. Задали пару вопросов о связях покойного и его занятиях, но, что я мог знать? Вроде ставил какие-то опыты, упоминал об «очень серьезных» заказчиках, вот и все. Дознаватель сразу предположил, что дело связано с наркотиками и любезно меня отпустил. Я, разумеется, ушел. Пускай теперь ищут тех, кем Коля вас пугал. Все остальное, что могло привести их сюда, я подчистил.

– Неужели мне удалось наследить?

– Ещё как!

Довгер порылся в карманах пиджака и вытащил пару мелких монет и пуговицу.

– Видите? Все ваше. Пуговица явно от куртки – я ещё вчера заметил её отсутствие – а деньги вполне могли выпасть из кармана. На окне лежала небольшая записная книжка с формулами и фамилиями. Угадайте, чья была обведена кружком? Правильно – Широкова Александра Сергеевича. Мало того, внизу стояли номера обоих ваших телефонов. Так что, книжку тоже пришлось изъять.

Довгер похлопал рукой по внутреннему карману.

– На полу обнаружились четкие отпечатки ваших ботинок. Похоже, торопясь к Гольданцеву, вы не слишком смотрели под ноги, а прямо перед подъездом огромная лужа грязи. Следы сметал веником. Ювелирно, должен заметить, сметал. Чистые участки потом той же самой пылью и присыпал, чтобы следов уборки заметно не было. Ручки дверные, как водится, протер, как и все те места, к которым вы, теоретически, могли прикоснуться. Только ванную трогать не стал. Во-первых, все равно бы не успел, а во-вторых, бумаги там достаточно хорошо прогорели. Я проверил – побрызгал «третьим глазом» – о вас ничего нет. А вот к лицу покойного долго пришлось подбираться – ваша ладонь на нем просто горела. Но удалось… Хорошо, что милиция не особенно спешила.

Я подавленно молчал. Слова Довгера вызвали в памяти все безумие вчерашнего дня. Первый испуг быстро сменился нарастающей ненавистью. Удалось ему… Видали благодетеля! Хорошо теперь рассуждать. И ведь стоит рядом, не боится. А ну как я и его шарахну…

Веки над налитыми кровью глазами тяжело поднялись. Я глянул на Довгера, представляя, как схвачу сейчас его за лицо, и кулаком прямо в висок…

Воздух между нами дрогнул и поплыл.