Собрание стихотворений

   Я не могла ни наяву, ни в бреду

   Узнать о корнях твоих,

   И говорить с тобой не могла:

   Язык застревал во рту,

   На колючей проволоке -

   Ich, Ich, Ich, Ich,*

   Я едва шевелила им, почти молчала.

   Я думала, что каждый немец - ты.

   Всё так непристойно, так по-немецки звучало.

   Паровоз, паровоз

   Утаскивает меня, еврейку,

   В Аушвиц, Бельцен, Дахау, в небытиё, в пустоту.

   Я уже разговариваю как еврейка,

   Может быть - я и верно еврейка...

   Я не знаю, в каком году -

   Ach, du...

   Тирольские снега. Прозрачное венское пиво.

   Не надо искать чистоту

   С цыганками-прабабками. Невезучесть моя,

   Да колода гадальных карт.

   Возможно, что я еврейка отчасти. Я

   Избегала тебя - беду,

   С твоим Luftwaffe* и волапюком,

   С твоими аккуратными усами,

   С синими арийскими глазами.

   Человек-танк, человек-танк, - Du, Du!

   Вместо Бога - свастика. Так черна,

   Что небу не просочиться.

   Женщина всегда обожает фашиста:

   В морду - сапог. На!

   Всё - грубому зверю, злому скоту,

   Wie du ...*

   Папа, вот ты у школьной доски.

   (Я храню фотографию ту!)

   Подбородок раздвоен (ещё не копыто!),

   И нет чёрных сапог,

   Но от этого ты не меньше дьявол,

   Для меня и для мира - дьявол,

   А для себя - полубог,

   Как чёрный человек, что пополам

   Мне сердце перекусил.

   Мне было десять - тебя зарыли там.

   В двадцать я хотела уйти в пустоту,

   Вернуться обратно, обратно к тебе,

   Меня бы устроило даже - к пласту

   Земли, над твоими костями

   В яме. И в яму ту...

   Но меня вытащили из мешка.

   Собрали, как говорят, на клею,

   И я только тогда поняла, что

   Теперь я сде-ла-ю:

   Найду

   Мужчину в чёрном,

   Такого, как в Mein Kampf:*

   Копию живую твою.

   Он любит пытки, он любит баб,

   И ему я сказала "да!".

   Этому предел я кладу навсегда!

   Телефон чёрный со стены сорван:

   Ничьи голоса теперь никогда

   Не вползут... В одном я двоих убью:

   Вампира, посмевшего воображать,

   Что он - это ты. Пил он кровь мою,

   И не год и не пять -

   Целых семь лет я жила на краю,

   Семь лет, если хочешь знать - на краю,

   Папа, можешь спокойно лежать:

   В твоё чёрное сердце я кол вобью!

   Никто в деревне тебя не любил,

   Вот пляшут и топчут могилу твою,

   Все знали, что ты вурдалаком был!

   Папа, папа, выродок.

   Кончено...

   12 октября 1962

РЕЗКОЕ ТОРМОЖЕНИЕ

   Визг тормозов,

   Или крик рожденья? Вот так

   Мы зависли над краем,

   Дядюшка, миллионер, толстяк,

   Джинсовой фабрички хозяин.

   (А где-то рядом с дверцей на стуле - ледяной ты!).

   Колёса. Резиновые скорпионы кусают свои хвосты.

   А это там Испания? Внизу, справа?

   Жёлтый и красный* - два страстных, расплавленных цвета лавы

   Корчатся и вздыхают. Что же это? Не знаешь и ты.

   Это не Франция, не Ирландия, не Ан-гли-я -

   Это неистовство. А вообще-то, тут надолго ли я?

   Где-то свински орёт ребёнок,

   Он всё время в эфире, этот чёртов ребёнок!

   Я бы сказала, что это закат,

   Но закаты ведь не визжат.

   Ты, дядь, утонул в своих семи подбородках, тихий как ветчина.

   Как ты думаешь, кто я такая,

   Дядюшка, дядюшка, а?

   Может я грустный Гамлет с ножом? Ну, скажи,

   Куда запрятал ты свою жизнь?

   Она - жемчужинка, или монета,

   Твоя душа, твоя душонка? Вот сейчас задаром

   Я утащу её; я, богатая красивая девчонка,

   Вот распахну дверцу, выйду из машины - и нету!

   И буду жить в воздухе, в воздухе. Над Гибралтаром.

   19 октября 1962

ЛИХОРАДКА

   Чиста? Что это для меня?

   Адские языки огня

   Тусклей, чем тройной язык

   Жирного Цербера,* пыхтящего у ворот.

   Но и он не слизнёт

   Пламя сухожилий тех -

   Грех. Грех. Крик

   Сухой как дерево. Не исчезнет вечно

   Запах гаснущей свечки.

   Любовь, любовь...Дым ползёт

   Шарфом Айседоры.*

   Вот скоро

   Он обмотается вокруг моего горла -

   И зловеще, за колесо...

   Тогда все эти жёлтые дымки и

   Вообще всё

   Останется внизу:

   Не взлететь ползу-

   чей стихии!

   Дым. Шарф. Вокруг всей Земли.

   Задушит всех старых, слабых,

   Младенца в коляске, ещё тепли-

   чного, и все прозрачные, призрачные

   Орхидеи, раскинувшие висячий

   Сад, и леопарда, которого ад

   Изрыгнул (Шкура от радиации бела!).

   Погиб, не прошло и часа!

   Сколько зла, зла, зла...

   Дым накрывает тела

   Развратников. Пеплом Хиросимы

   Въелись в них частицы зла. Во всех.

   Грех. Грех...

   Милый! Я всю эту ночь из мглы

   Светилась. И от бессонного

   Мерцанья - простыни стали тяжелы,

   Как поцелуи прокажённого...

   Три ночи, три дня -

   Вода, лимон, куриный бульон...

   Но как меня

   Тошнит! Я слишком чиста

   Для тебя, для него, для того...

   Тело твое оскорбление для меня,

   Как для Господа - Мир Божий!

   Я - светильник. Моя голова - луна.

   Моя золотистая кожа

   Из японской бумаги: она так тонка, и

   Она устала! Она такая...

   Неужели мой жар, мой свет

   Не изумил тебя? Нет?

   Да ведь совсем отдельна я!

   Огромнейшая камелия!

   Вспыхиваю вдали, вблизи - устала!

   Вот, вот - ввысь! - взлёт...

   Бусинки расплавленного металла

   Летают.

   Любовь - столб девственного огня.

   Любовь и я. Розы вокруг меня.

   Что-то невнятное - мимо...

   Поцелуй... Херувима?

   Розовое - весь мир,

   Но не с тобой, не с ним, не с тем...

   Все мои "Я" разлазятся,

   Как старая юбка бляди!

   В рай! В Эдем!!!

   20 октября 1962

ЭКСКУРСИЯ

   Ах тётушка, пришли навестить?

   Проходите, проходите

   С вашим отважным

   Маленьким полицейским, ящеркой гекко на плече.

   Вы такая угластая и вся раззолоченная,

   А я в тапочках, в халате и не намазанная, а впрочем...

   Так хотите, чтоб я вам всё показала?

   Да, да, вот тут я и живу...

   Наверно, у Вас в доме ни пятнышка? Там яванские, как бывало,