Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Рассказы и сказки.

Новизна революции, ломая все преграды, врывалась в искусство. Хотели того или не хотели иные художники, но время было сильнее литературных канонов, эстетских догматов, запретов. Острополемично вплетается в катаевское повествование драматическая история «девушки из совпартшколы», комсомолки, дочери революции. Сначала Клавдия Заремба — лишь объект литераторского наблюдения, безымянная босая девчонка, замеченная героем на берегу моря, девчонка с «дочерна загоревшими худыми ногами, до колен покрытыми перловой крупой еще не успевшего высохнуть морского песка». Но затем она постепенно и властно обретает свою особую жизнь. Герой то и дело сталкивается с нею на крутых поворотах времени. То когда она приходит с обыском в особняк, где живет Бунин: «Она стояла среди матросов и солдат, читая охранную грамоту, в распахнутом армейском полушубке и сибирском белом малахае», держа «в маленькой крепкой руке драгунскую винтовку», «а на темном лице лунно светились узкие, злые и в то же время волшебно-обольстительные глаза». То видит ее в «зале депеш» ЮгРОСТА, на литературных выступлениях «коллектива поэтов» и узнает, что она готовится поступить в Свердловский университет в Москве. То слышит о том, что Клавдия Заремба участвовала в раскрытии крупного контрреволюционного заговора, и молодому писателю открывается история трагической любви этой девушки к главе заговора — офицеру-белогвардейцу, любви, которая была принесена в жертву революционной родине. То встречает ее на лесах одной из крупнейших новостроек в годы первых пятилеток, то надолго, на целые десятилетия, теряет ее из виду, а затем получает письмо из Магнитогорска, где она доживает свои дни, оставшись, однако, все тем же цельным и сильным человеком. «Прощай, старый товарищ. Царапаю тебе потому, что больше никого не осталось из друзей того времени. Вряд ли переживу эту зиму, меня утешают, что я еще встану на ноги, но я чувствую правду. Я ее не боюсь. Привет тебе и братство, как мы говорили друг другу в то незабвенное время. А все-таки наша Революция победила!»

Драматической темой проходит через всю катаевскую повесть история Клавдии Зарембы. Она развивается рядом, постоянно переплетаясь с жизнью самого лирического героя и как бы делая этим обе судьбы стереоскопично-объемными, типическими, при всей их индивидуальной неповторимости.

Пристально вглядываясь в судьбу своей современницы, художник постепенно начинает понимать ее истинный глубинный смысл: это судьба, воплотившая великое время, его драматизм, его пафос.

Уроки мастерства давала художнику сама эпоха. Бунин учил некогда лирического героя мастерству слова, художественному видению мира: «Опишите воробья. Опишите девочку». «Но что же получилось? — спрашивает себя герой повести. — Я описал девочку, а она оказалась «девушкой из совпартшколы», героиней Революции. А Революции меня учил Маяковский. «Опишите Магнитогорск. Время, вперед!» И девушка из совпартшколы, вернувшись из Монголии, превратилась в бригадира бетонщиков и прошла по лесам Коксохима в кожаной старой куртке и выгоревшей на степном солнце красной косынке».

Нет, недостаточно для настоящего художника только описать, зарисовать то, что видишь: рассвет, девочку, прибрежную гальку, — думает лирический герой повести. Опасно, чтобы художественное творчество «перестало быть борьбой и превратилось в простую привычку изображать, в гимнастику воображения». Писатель обязан от поверхности явлений идти вглубь, исследовать противоречивые процессы действительности, чтобы понять движение истории.

Выразить свое время стремились два художника, стоявшие на рубеже новой эпохи, — Иван Бунин и Владимир Маяковский, и «оба взаимно исключали друг друга». Но именно в их духовном противоборстве, в их внутреннем непримиримом антагонизме и раскрывается для героя повести весь драматизм революционной эпохи, вся новизна великих перемен.

Писатель «по-Маяковски» воссоздает картины бурного бега истории, рассказывая о ломке всего старого уклада жизни и о радости строительства нового общества. И образ Маяковского как бы полностью сливается для него с той движущейся обновленной действительностью, с делом созидания, в котором участвовало все их поколение. «Магнитогорск стал для меня городом Маяковского, — говорит писатель, — и я нетерпеливо ждал свидания с первой, уже почти готовой, самой большой в мире домной, стремительно шагающей по строительной площадке в своем железном расстегнутом пальто, на голову выше всех остальных объектов, плывущих в облаках раскаленной степной пыли...»

Лирико-романтический образ поэта, так полно выразившего свое время, как бы оживает в реалиях эпохи, воплощается в них «весомо, грубо, зримо» и с новой силой входит в бытие страны. Так самой жизнью решается спор о «главной тайне поэзии». Она в неразрывной связи с судьбой революционного народа, с родиной.