Собрание сочинений в четырех томах. 4 том.

Но Андрею тоже некогда было думать об этом; он, как и Виктор, «ползал по лавам», знакомился с людьми.

— Куда хуже! — соглашался он, слушая Виктора, и в свою очередь рассказывал ему, что сам видел на шахтах, освещая неожиданным светом уголки, оставшиеся темными для Виктора, метко характеризовал людей. Он словно опять, как тогда в лаве, в ночь рекорда, светил Виктору лампочкой, чтоб легче было ему рубать, опять подбадривал:

— Давай, Виктор! Давай, родной! Давай...

Он и сейчас говорил ему, смеясь:

— Ничего, ты выдюжишь. Ты, черт, двужильный!.. Мы в тебя все верим.

Вместе с Андреем Виктор пошел в первый раз после приезда и на «Крутую Марию». Пошел не как управляющий. Как сын. И невольный трепет почувствовал он, едва переступил порог нарядной.

Шахтеры встретили его тепло. Они уже узнали его имя-отчество, но по-прежнему говорили ему «ты» — с дружбой и лаской.

В нарядной Виктор неожиданно столкнулся с дядей Онисимом. Они обнялись. У старика даже невольно слеза рванулась, он ее и не устыдился.

— Дядя Онисим, да что ты тут делаешь, в нарядной? — удивился Абросимов. — Ты что, уже не комендант?

— А я, милок, на пенсии, на пенсии... — торопливо ответил старый крепильщик. — Персональный я пенсионер, как же! — не без гордости прибавил он.

— Так зачем же в шахтерках?

— Как зачем? А в шахту еду!

— Так ты ж говоришь — на пенсии!

Все засмеялись вокруг. С хитрецой усмехнулся и сам дядя Онисим.

— А это... это, сынок, так... — ответил он. — Это, чтоб, значит, дома не скучать. Да и врачи советуют: говорит, моим легким горный воздух нужен.

— Выходит, перехитрил ты своих «выдвигателей», дядя Онисим? — улыбнулся Виктор. — Все-таки вернулся на шахту?

— Вернулся! Как не вернуться? — растроганно сказал старик. — Мне, милок, и умирать тут в шахте...

Он и не знал тогда, что слово его — вещее.

Подошли Светличный и Прокопий Максимович. Вот они снова собрались все вместе на «Крутой Марии» в нарядной, как и десять лет назад, в «день рогожи», как и пять лет назад, в ночь рекорда, как и два года назад, в утро после свадьбы Виктора... И нарядная все та же, что была. И стены, хоть, видно, и побеленные недавно, но уже в тех же знакомых пятнах... Да и измазали их, видно, все те же знакомые спины — забойщиков, крепильщиков, проходчиков, старых товарищей Виктора.

Ему захотелось узнать, кто сейчас из забойщиков гремит на шахте, кто является теперь наследником и преемником его шахтерской славы.

Он спросил об этом Светличного.

— Да все Митя Закорко, — ответил тот. — И Великанов Алексей. Этот — новый... Они и гремят...

Виктор поискал глазами Митю Закорко, своего давнего конкурента, и — не нашел... Зато в толпе, густо окружавшей его, разглядел Сергея Очеретина. И весело подмигнул ему.

— А ты что ж, Серега, позволяешь? — крикнул он ему через головы. — Допускаешь, чтоб новички тебя обгоняли?

Очеретин смущенно высунулся вперед.

— Да ведь что сделаешь? — своим певучим, комариным голосом отозвался он. — Сам знаешь, какое у меня образование? Полторы-две нормы я, конечно, даю... А за образованными угнаться где же? — и он даже лампочкой махнул.

— Кто ж это образованные? — усмехнулся Абросимов.

— А хоть бы и Великанов. Он и училище кончил. И на курсы ходит. И книжки запросто, как профессор, листает. Ну, ясно — все секреты ему и известны.

— Какие секреты? — спросил заинтересованный Виктор. — Любопытно узнать...

— А секретов никаких нет! — неожиданно сказал шахтер, стоявший совсем близко от Виктора. Это и был Великанов.

Он оказался совсем не похожим на свою фамилию молодым пареньком, белобрысым и застенчивым, похожим на девушку. Виктор угадал в нем новый и малознакомый ему еще тип шахтера — из училища, и невольно вспомнил себя, каким он был в его годы. «Нет, я, пожалуй, был покрепче и победовей», — самодовольно подумал он.

— Никаких нет секретов, — повторил Великанов застенчиво, но не робко. — Я и Очеретину советовал... И другим... Просто интересуюсь я геологией, вот и все...

— Ну и как же вы применяете вашу геологию? — спросил Виктор, сам не заметив, что вместо обычного здесь приятельского «ты» говорит этому мальчику «вы».

— Изучаю структуру пласта, на котором мне работать, давление боковых пород... В общем, ничего особенного! — вдруг совсем застеснялся Великанов.

— Ты про свою теорию отжима расскажи, Алексей! — ласково сказал ему Светличный. Видно, Великанов был его любимцем, а может быть, и питомцем; у Светличного всегда есть питомцы.

— Это любопытно, — сказал Виктор и впервые почувствовал в своем голосе что-то непривычно начальственное, отчего вдруг сам смутился. — Нуте-ка, нуте-ка, давайте!

— Видите ли, это так... — объяснил Великанов. — Я заметил, что если сделать подбой и так оставить до завтра, то назавтра уголь становится мягче... рыхлее, что ли... Боковые породы как бы выжимают его, и тогда его совсем легко брать. Я всегда к концу упряжки подбой делаю и оставляю... И ребятам советовал...