Собрание сочинений в 9 тт. Том 2

Молчу. Стоим, смотрим на могилу, и мне вспомнилось, как мы маленькие были и всякое такое, и опять стало не по себе, и досада какая-то давит, что теперь дядя Мори все время будет торчать у нас и распоряжаться, как вот сейчас оставил меня под дождем одного добираться домой.

— Да, много ты о нас думаешь, — говорю. — Только умер — сразу шмыг обратно сюда. Но впустую ты хлопочешь. Не думай, что тебе удастся под шумок домой вернуться. Не усидела в седле — пешком ходи, — говорю. — У нас в доме даже имя твое под запретом, — говорю. — Понятно? Мы знать вас не знаем, тебя, его и Квентина, — говорю. — Понятно тебе?

— Понятно, — говорит. — Джейсон, — говорит и смотрит на могилу. — Если ты устроишь, чтобы я ее на минутку увидела, я дам тебе пятьдесят долларов.

— Да у тебя их нету, — говорю.

— А сделаешь? — говорит и на меня не смотрит.

— Сперва деньги покажи, — говорю. — Не верю, чтоб у тебя было пятьдесят долларов.

Смотрю, задвигала руками под накидкой, потом показала руку. А в руке, будь ты неладно, полно денег. Две или три желтенькие бумажки светят.

— Разве он до сих пор шлет тебе деньги? — говорю. — Сколько в месяц?

— Не пятьдесят — сто дам, — говорит. — Сделаешь?

— Но только на минуту, — говорю. — И чтобы все, как я скажу. Я и за тысячу долларов не соглашусь, чтобы она узнала.

— Да, да, — говорит. — Все, как ты скажешь. Только дай мне увидеть ее на минутку. Я ни просить, ни делать ничего больше не стану. Сразу же уеду.

— Давай деньги, — говорю.

— Ты их после получишь, — говорит.

— Не веришь мне? — говорю.

— Не верю, — говорит. — Я слишком тебя знаю. Мы ведь вместе росли.

— Уж кому бы говорить насчет доверия. Ну что же, — говорю. — Под дождем мне стоять здесь нечего. Прощай, — говорю и вроде ухожу.

— Джейсон, — говорит. Я остановился.

— Что — Джейсон? — говорю. — Скорее только. Льет ведь.

— Ладно, — говорит. — Бери. — Вокруг никого. Я вернулся, беру деньги. А она еще не выпускает их. — Но ты сделаешь? — говорит, глядя на меня из-под вуали. — Обещаешь?

— Пусти деньги, — говорю, — пока никого нет. Хочешь, чтоб нас увидел кто-нибудь?

Разжала пальцы. Я спрятал в карман деньги.

— Но сделаешь, Джейсон? — говорит. — Я бы тебя не просила, если бы иначе как-нибудь могла устроить.

— Вот это ты права, что иначе никак не можешь, — говорю. — Обещал — значит, сделаю. Или, может, я не обещал? Но только чтобы все, как я тебе сейчас скажу.

— Хорошо, — говорит, — согласна. — Я сказал ей, где ждать, а сам в городскую конюшню. Прибежал — они как раз выпрягают из кареты. Я к хозяину — заплачено, спрашиваю, уже за карету, он говорит — нет, тогда я говорю, что миссис Компсон забыла одно дело и ей опять нужна карета, — и мне дали. Править сел Минк. Я купил ему сигару, и мы до сумерек ездили по разным улочкам подальше от глаз. Потом Минк сказал, что лошадям пора в конюшню, но я пообещал еще сигару, подъехали мы переулком, и я прошел к дому задним двором. Постоял в передней, определил по голосам, что мать и дядя Мори наверху, и — на кухню. Там Дилси с ней и с Беном. Я взял ее у Дилси, сказал, что матушке потребовалось, — и обратно в дом с ней. Там с вешалки снял дяди Морин макинтош, завернул ее, взял на руки — и в переулок с ней, в карету. Велел Минку ехать на вокзал. Мимо конюшни он боялся, пришлось нам взять в объезд, а потом смотрю — стоит на углу под фонарем, и я говорю Минку, чтобы ехал вдоль тротуарной кромки, а когда скажу: «Гони», чтобы хлестнул лошадей. Я раскутал макинтош, поднес ее к окошку, и Кэдди как увидела, прямо рванулась навстречу.

— Наддай, Минк! — говорю, Минк их кнутом, и мы пронеслись мимо не хуже пожарной бригады. — А теперь, как обещала, — кричу ей, — садись на поезд! — Вижу в заднее стекло — бежит следом. — Хлестни-ка еще разок, — говорю. — Нас дома ждут.

Заворачиваем за угол, а она все бежит.

Вечером пересчитал деньги, спрятал, и настроение стало нормальное. Это тебе наука будет, приговариваю про себя. Лишила человека должности и думала, что это тебе так сойдет. Мне же и в мысль не приходило, что она не сдержит обещания, не уедет тем поездом. Я тогда их еще мало знал, как дурачок им верил. А на следующее утро — пропади ты пропадом — является прямо в магазин, хорошо еще, вуаль опущена и ни с кем ни слова. День субботний, так что с утра Эрла не было, я сижу за столом в задней комнате, и она прямо ко мне быстрым шагом.

— Лгун, — говорит. — Лгун.