Собрание сочинений в 9 тт. Том 2

Возле дерева Лупоглазый, не сбавляя скорости, свернул с дороги, машина с треском промчалась по кустам и распростертой вершине дерева, потом снова вынеслась на дорогу, сопровождаемая беглым хлопаньем стеблей тростника, напоминающим ружейный огонь вдоль траншеи. Возле дерева валялась да боку машина Гоуэна. Темпл рассеянно и тупо смотрела, как она промелькнула мимо.

Лупоглазый резко свернул опять в песчаные колеи. Но и в этом его действии не было паники: он совершил его с какой-то злобной нетерпеливостью, и только. Мощная машина даже на песке развивала сорок миль в час, затем, одолев узкий подъем, вынеслась на шоссе, и Лупоглазый свернул на север. Сидя рядом с ним и держась, хотя тряска сменилась нарастающим шорохом гравия, Темпл тупо глядела, как дорога, по которой она ехала вчера, летит назад под колеса, словно наматываясь на катушку, и чувствовала, как кровь медленно сочится из ее лона. Она понуро сидела в углу, глядя, как мчится навстречу земля — сосны с кустами кизила в прогалинах; осока; поля, зеленеющие всходами хлопчатника, замершие, умиротворенные, словно воскресенье было свойством атмосферы, света и тени, — сидела плотно сжав ноги, прислушиваясь к горячему, несильному току крови, и тупо повторяла про себя, Кровь еще идет. Кровь еще идет.

Стоял ясный, тихий день, ласковое утро, пронизанное невероятным майским нежным сиянием, насыщенное предвестием полудня и жары, высокие пышные, похожие на комки взбитых сливок облака плыли легко, словно отражения в зеркале, тени их плавно проносились по шоссе. Весна была запоздалой. Белые цветы на плодовых деревьях распустились, когда уже пробилась зеленая листва; у них не было той ослепительной белизны, как в прошлую весну, кизил тоже сперва покрылся листвой, а потом зацвел. Но сирень, глициния и багряник, даже убогие магнолии никогда не бывали прекраснее, они сияли, источая острый аромат, разносящийся апрельскими и майскими ветерками на сотни ярдов. Бугенвиллия на верандах расцвела огромными цветами, они висели в воздухе, словно воздушные шары, и Темпл, рассеянно и тупо глядящая на несущуюся мимо обочину, начала вопить.

Вопль ее начался рыданием, он все усиливался и внезапно был прерван рукой Лупоглазого. Выпрямись и положив ладони на бедра, она вопила, ощущая едкий привкус его пальцев и чувствуя, как кровоточит ее лоно, а машина, скрежеща тормозами, виляла по гравию. Потом он схватил ее сзади за шею, и она замерла, открытый рот ее округлился, словно крохотная пустая пещера. Он затряс ее голову.

— Закрой рот, — приказал Лупоглазый. — Закрой рот. — Стиснув ей шею, он заставил ее замолчать. — Погляди на себя. Сюда.

Свободной рукой он повернул зеркальце на ветровом стекле, и Темпл взглянула на свое отражение, на сбившуюся шляпку, спутанные волосы и округлившийся рот. Не отрываясь от зеркала, стала шарить в карманах пальто. Лупоглазый разжал пальцы, она достала пудреницу, открыла ее и, похныкивая, уставилась в зеркальце. Под взглядом Лупоглазого припудрила лицо, подкрасила губы, поправила шляпку, не переставая хныкать в крохотное зеркальце, лежащее на коленях. Лупоглазый закурил.

— Не стыдно тебе? — спросил он.

— Кровь все течет, — заныла Темпл. — Я чувствую. Держа в руке губную помаду, она взглянула на него и снова открыла рот. Лупоглазый схватил ее сзади за шею.

— Перестань, ну. Замолчишь?

— Да, — прохныкала она.

— Ну так смотри. Сиди тихо.

Она убрала пудреницу. Он снова тронул машину.

Дорога начала заполняться спортивными автомобилями — маленькими запыленными «фордами» и «шевроле»; пронесся большой лимузин с закутанными женщинами и продуктовыми корзинками; проезжали грузовики, набитые сельскими жителями, лицом и одеждой напоминавшими тщательно вырезанных и раскрашенных деревянных кукол; время от времени встречались фургон или коляска. Рощица перед старой церквушкой на холме была полна привязанных упряжек, подержанных легковых машин и грузовиков.

Леса уступили место полям; дома стали встречаться все чаще. Низко над горизонтом, над крышами и вершинами редких деревьев висел дым. Гравий сменился асфальтом, и они въехали в Дамфриз.

Темпл стала озираться по сторонам, будто только проснулась.

— Не надо сюда! — сказала она. — Я не могу…

— А ну, замолчи, — приказал Лупоглазый.

— Не могу… Может статься… — захныкала Темпл. — Я голодна. Не ела уже…

— А, ничего ты не голодна. Потерпи, пока доедем до города.

Она посмотрела вокруг бессмысленным, тусклым взглядом.

— Тут могут оказаться люди…

Лупоглазый свернул к заправочной станции.

— Я не могу выйти, — хныкала Темпл. — Кровь еще течет, говорю же!

— Кто велит тебе выходить? — Он сошел с подножки и посмотрел на нее. Сиди на месте.

Пройдя под взглядом Темпл по улице, Лупоглазый зашел в захудалую кондитерскую. Купил пачку сигарет и сунул одну в рот. Сказал продавцу:

— Дай-ка мне пару плиток леденцов.

— Какой марки?

— Леденцов, — повторил Лупоглазый.

На прилавке под стеклянным колпаком стояло блюдо с бутербродами. Он взял один, бросил на прилавок доллар и направился к двери.

— Возьмите сдачу, — сказал продавец.