Собрание сочинений в 9 тт. Том 2

АРМСТИД

Я налил ему еще виски, ужин был почти готов, а он к тому времени уже купил у кого-то упряжку — в кредит. Выбирал, привередничал: эта упряжка ему не нравится, а у этого и курятник купить побоится.

— Может, тебе у Снопса попробовать, — сказал я. — У него три-четыре упряжки. Может, какая приглянется.

Он зашлепал ртом и смотрит на меня так, словно во всем округе у меня одного есть упряжка мулов и я не желаю их продать, — а я и так уже знал, что со двора моего они съедут не иначе как на моих мулах. Не знал только, что они будут делать с мулами, если купят. Литлджон сказал мне, что в низине у Хейли дамба на две мили смыта и в Джефферсон можно попасть только кружным путем через Моттсон. Но это уже было дело Анса.

— С ним тяжело торговаться, — говорит он и шлепает ртом. Но после ужина, когда я налил ему еще, он маленько повеселел. Собрался идти в сарай, при ней посидеть. Может быть, думал, что, если будет сидеть там, готовый к дороге, придет Дед Мороз и приведет ему пару мулов.

— Но я, пожалуй, смогу его уломать, — говорит он. — Человек человеку всегда поможет в беде, если в нем хоть капля есть христианской крови.

— Конечно, моих можешь пока взять. — Я-то знал, сильно ли сам он верит в эту причину.

— Благодарствую, — сказал он. — Она захочет ехать на своих. — Да и он знал, сильно ли я в эту причину верю.

После ужина Джул верхом поехал в Балку за Пибоди. Я слышал, что он должен быть сегодня там у Варнера. Вернулся Джул ночью. Оказалось, Пибоди уехал куда-то за Инвернесс, но с Джулом прибыл Дядя Билли и привез свою сумку лошадиных лекарств. Если не мудрить, он говорит, человек не сильно отличается от лошади и мула, разве что разума у лошади чуть больше.

— Где теперь тебя угораздило, парень? — спрашивает Дядя Билли и глядит на Кеша. — Давайте мне матрас, стул и стакан виски.

Заставил Кеша выпить виски и выгнал из комнаты Анса.

— Спасибо еще, что эту же ногу сломал, когда с церкви падал, — грустно говорит Анс, шлепает ртом и моргает. — И то слава богу.

Сложенный матрас положили Кешу на ноги, на матрас поставили стул, на стул сели мы с Джулом, дочка Анса поднесла лампу, а Дядя Билли откусил табаку и принялся за дело. Кеш поначалу сильно брыкался, а потом потерял сознание. Он лежал тихо, а на лице у него выступили крупные капли пота, как будто собрались было течь, но решили повременить, пока не очнется.

Очнулся он, когда Дядя Билли уже собрался и уехал. Он все силился что-то сказать; сестра наклонилась и вытерла ему рот.

— Инструменты, — сказала она.

— Я их занес, — сказал Дарл. — Они у меня.

Он опять попробовал заговорить; она наклонилась к нему.

— Хочет на них посмотреть, — сказала она.

Дарл принес и показал. Их засунули под кровать, не глубоко, чтобы он мог достать рукой и потрогать, когда ему полегчает. Наутро Анс сел на ихнего коня и поехал в Балку к Снопсу. Они с Джулом постояли на дворе, о чем-то поговорили, потом Анс влез на коня и уехал. Думаю, Джул первый раз разрешил кому-то сесть на своего коня и, покуда Анс не вернулся, все бродил по двору — а походка у него такая, словно там распухло, — и на дорогу глядел, будто совсем уже думал догнать Анса и отобрать коня.

Часам к девяти стало припекать. Тогда я и увидел первого грифа. Намокшая была, наверно, поэтому. Так или нет, но увидел я их не с самого утра, а попозже. Слава богу, ветер дул от дома, так что утром было ничего. Но как увидел я их с поля, так будто за милю почуял запах от одного только вида; а они там кружат и кружат, всей округе показывают, что у меня в сарае.

Мальчишкин крик я услышал за полмили. В колодец, думаю, свалился или еще что — наддал и рысью домой.

Их, наверно, с десяток сидело на коньке сарая, а еще одного мальчишка спугнул с гроба и теперь гонял по двору, как индюка: он только подлетывал и уворачивался, потом захлопал крыльями и сел на крышу сарая. Стало уже совсем жарко, и ветер то ли утих, то ли переменился, так что решил я с Джулом потолковать, — а тут как раз Лула выходит из дома.

— Ты должен что-то сделать, — говорит. — Это безобразие.

— Я как раз и собрался.

— Это безобразие. Судить его надо за такое обращение.

— Старается похоронить ее, как умеет.

Нашел я Джула и спрашиваю, не хочет ли он взять одного мула и съездить в Балку, посмотреть, что там с Ансом. Он ничего не сказал. Только поглядел на меня — глаза белые, желваки на скулах белые, — потом отошел и стал звать Дарла.

— Что ты собрался делать? — спрашиваю.

Он не отвечает. Вышел Дарл. Джул ему:

— Пойдем.

— Чего ты придумал? — Дарл спрашивает.

— Повозку выкатим, — Джул ему через плечо.

— Не будь дураком, — я говорю. — Разве я тебе что сказал? Ты же не виноват.

И Дарл за ним не торопится; а Джулу хоть кол на голове теши.

— Заткнись, черт бы тебя взял, — он говорит.

— Ей ведь надо где-то лежать, — говорит Дарл. — Папа воротится, тогда и заберем.

— Не будешь помогать? — Джул говорит, и глаза белые, прямо светятся, а лицо дрожит, словно у него малярия.

— Нет, — Дарл говорит. — Не буду. Подождем, когда папа воротится.