Собрание сочинений в 4 томах. Том 2

Деловой кабинет хозяина в доме Сибирцева. Здесь находятся представители различных категорий капиталистического мира: промышленник с Волги — волжанин, капиталист западного стиля — западник и один из руководителей кадетской партии — кадет.

Кадет(читает). «ЦК партии народной свободы призывает не признавать власти насильников. Законная и преемственная власть, созданная революцией, должна быть восстановлена. Мы приветствуем все учреждения и организации, объединяющиеся в борьбе против большевистского захвата, и призываем членов партии всеми силами содействовать этой борьбе». (Волжанину.) Вам не нравится? Исправьте, пожалуйста.

Волжанин. Я, кроме телеграмм, никогда ничего не писал и писать не стану. Какая партия? Неясно. Кадетская, что ли?

Кадет. Я полагал, что вы являетесь нашим соратником.

Волжанин. Напротив, сударь, напротив. Всем партиям и союзам предпочитаю союз честных людей.

Кадет. Вы хотите сказать — Союз русского народа?[5] Монархистов?

Волжанин. Царю не молимся, бога тоже не жалую, а насчет русского народа могу сказать лишь, что хуже, глупее, вороватее и отвратительнее нет другого народа на земле, хоть сам прихожусь земляком этому народу.

Западник. Надо скорее печатать это воззвание, пока большевики не закрыли наших газет. Если Захар Захарович прочел, то обращение следует разослать телеграфом по всей России.

Кадет. Мы отправим также послам великих держав. (Уходит.)

Волжанин. И вы, друг мой, с вашим умом и образованностью, всерьез принимаете власть Смольного? Как это они прикроют наши газеты? А если их просто по шее?

Западник. Кто? Я, вы, Захар Сибирцев, Рябушинский[6] пойдет и даст по шее? У нас нет штыков, а вы это забываете.

Входит господин в шубе с бумагами в руках, за ним следуют трое подобных ему господ.

Господин в шубе. Мое почтение, господа, мы с потрясающими новостями. Слушайте, это точно, это сущая правда. Керенский взял Гатчину и находится на пути к Царскому Селу.

Волжанин. Вот они, штыки.

Господин в шубе. Генерал Краснов[7] пишет в своем первом приказе (читает): «Временное правительство не свергнуто, но насильно удалено из своего помещения и собирается превеликой армией с фронта».

Волжанин. Прошу повторить эти исторические слова. Армия войдет в Питер, и конец этой музыке.

Западник(иронически). А известно ли вам, что в июльские дни в Питер также были введены войска?[8]

Волжанин. Вошли и разгромили гнездо большевиков во дворце Кшесинской[9].

Западник. Совершенно точно, разгромили, а солдаты в этом дворце прочли большевистские газеты и потом, дорогой Борис Никитич, эти же самые солдаты устроили нам революцию и разгромили тех, кто их призвал. В Питер солдат пускать нельзя. Это отравленный город. Весь кошмар идет из Питера.

Волжанин. Вот идет хозяин. Захар должен знать настоящее дело. У меня без привычки в такой кутерьме да еще на голодный желудок, натурально, трещит голова.

Входят Захар Захарович и еще несколько лиц того же положения, почтительно следующих за ним.

Господин в шубе. Захар Захарович, знаете?

Захар Захарович. Знаю. Керенский взял Гатчину.

Господин в шубе. А приказ генерала Краснова?

Захар Захарович. Читал. Господа, без вводных речей я приступаю к делу. Враг теперь в нашем доме, враг всюду. В единой цели уничтожения большевизма примиряются интересы течений и партий в нашем обществе. Кадет протягивает руку монархисту, и монархист пойдет с любым социалистом, ибо у нас и у них единственный смертельный враг — большевики. Так передовые люди всех партий понимают нынешнее положение. Наступление Краснова, несмотря на свой триумф, лично мне не дает радужных перспектив. Смольный наэлектризован; по моим сведениям, Ленин действует с невероятной, бешеной энергией. Этого человека действительно обожают солдаты и матросы. О рабочих не говорю, вы отлично знаете, какую силу имеет имя Ленина на заводах.

Господин в шубе. Неужели вы считаете, что верные правительству войска не будут в столице?

Захар Захарович. Я хочу, чтоб они были здесь сейчас, хочу!.. Но что толку от наших прекрасных надежд? Краснов займет столицу, но я не могу положиться на его казаков, ибо не знаю, как долго они будут повиноваться своим офицерам.

Волжанин. Подождем — увидим.